шанс проявить себя в качестве коменданта Освенцима[1115].
Итак, в первые военные годы у руля системы концлагерей стояли старые служаки Глюкс и Либехеншель, прошедшие школу Эйке. Преемственность почиталась и в отдельных лагерях, как минимум в комендатурах, где все ключевые посты от старших офицеров и до блокфюреров занимали главным образом ветераны. В частности, большинство из 11 кандидатов, в период с 1939 по 1942 год, выдвинутых Глюксом на посты комендантов, ранее занимали руководящие должности в концлагерях и тоже постигли ценности Эйке[1116]. Таков был Мартин Вайс, в апреле 1940 года назначенный комендантом нового лагеря СС Нойенгамме. Вайс, 27-летним, в апреле 1933 года начавший карьеру охранником в Дахау, принадлежал к первому поколению лагерных эсэсовцев. Позже его перевели в комендатуру, а к 1938 году он дорос до адъютанта. Электротехник по профессии, Вайс был образованнее большинства своих товарищей, но в годы Веймарской республики наравне с ними исправно посещал радикальные националистические сходки и был одним из активистов зарождавшегося нацистского движения. Вайс был из новой породы подготовленных Эйке технократов террора, выдвинувшихся на первые роли в ходе Второй мировой войны. Вайс в первую очередь мнил себя профессионалом: он стал комендантом лагеря, как другие военными или полицейскими, и гордился настолько, что название должности стояло даже на личных блокнотах[1117]. В повседневной работе таких комендантов, как Вайс, подгонять не требовалось. Инспектор Глюкс подбирал не бюрократов, но людей действия, понимавших правила игры, и он с удовольствием вводил их в курс дела. По воспоминаниям Рудольфа Хёсса, Глюкс нередко попросту не отвечал на вопросы комендантов: «Вы знаете обо всем происходящем лучше меня»[1118].
Однако, несмотря на немалую власть, коменданты первых лет войны никогда не были самостоятельны. Глюкс и управленцы ИКЛ работали в постоянном контакте с каждым лагерем, принимая официальные решения по ходатайствам и давая распоряжения относительно проведения тех или иных работ, наказаний, переводов, присвоения званий, дисциплины и многого другого; ИКЛ также обновила старые лагерные регламенты Эйке[1119]. Некоторые коменданты жаловались на «нереальные» директивы, спускаемые «канцелярскими крысами» из Ораниенбурга[1120]. Но хотя некоторые распоряжения Центра они обходили, большинство приказов исполнялось. В ИКЛ также шел поток статистических данных, включая ежедневные отчеты о численности и составе заключенных, и ежемесячные о смертности и причинах смерти узников[1121]. Конечно, полной картины управленцы ИКЛ из них не получали, во многом из-за замалчивания фактов отдельными комендантами. «То, каковы лагеря в действительности, – писал Рудольф Хёсс, – из переписки и отчетов понять было невозможно»[1122]. Однако чиновники ИКЛ не довольствовались бумагами. Они инспектировали лагеря и регулярно вызывали местных