по спине. А это я очень всегда ценю. Грешен-с. Если даже убивают, со вкусом, со смаком – I love it! Искусство и любовь вот нам всем оправдание.
Автор между тем смаковал каждую деталь страданий проповедника из Галилеи. И я вдруг проникся невероятным сочувствием к Иисусу. Сам много раз видел как долго, и изощрённо могут потешаться над слабым сильные, и мне было его жаль. До слёз.
Вот радостная толпа бросает ему под ноги цветы при въезде в Иерусалим, а вот эта же толпа через несколько дней плюёт ему в лицо, швыряет камнями и кричит Пилату «Распни его!». Мера упоения у нас, людей, одинаковая – и когда возносим до небес, и когда распинаем. До предела. А потом можно и в малл смотаться.
Я тогда был мало знаком с писаниями, но понимал – люди ведь убивают своего Бога! С энтузиазмом и воодушевлённым единением, в светлом патриотическом порыве, как пишут в газетах.
Хотя, впрочем, это совершенно естественная для людей вещь. Сегодня смотрят ему в рот, а завтра приколачивают ржавыми гвоздями. Потом ещё могут назвать тупик его именем.
Когда мы вышли из огромного двадцати-четырехзального киноцентра в Брансвилле, в моих глазах стояли настоящие слёзы. И в горле булькали – блин сто лет не плакал, а хотелось навзрыд, в голос, с подвыванием – убили ведь, убили Христа! Стыдно то как! Вот ведь помножил Гибсон мою скорбь всего за полтора часа!
Я потащил Бьянку в Эплбиз через дорогу – заглушить горе по поводу смерти Христа. Наваждение заглушить… Давно мне так от кино не вставляло!
Я знал, что его распнут в конце, но весь фильм в тайне очень надеялся на какой-нибудь голливудский выверт, который позволил бы Иисусу отмазаться и убежать. Хэппи-энд.
Не отмазался. Не убежал. Обидно.
Примочив сходу пинту Сэма Адамса, я простреливаю её шальным выстрелом текилы, даже не дав ещё пиву достигнуть желудка. Текила с гусеницей в бутылке погана на вкус – но эффективна!
Так. Уже легче. Расслабило эдак, не тянет уже в голос рыдать. Эт надо же – от хорошего кино слюни распустил. Старею. Надо нервы лечить. И печень, наверное тоже.
– Да ты знаешь, знаешь, какой он был?! Я начинаю проповедовать с видом академика богословия.
– Кто?
Бьянка уже забыла о фильме и пытается рассмотреть в зеркальном потолке заведения, насколько страдания Христа подпортили её макияж.
– Кто-кто! Исус – вот кто! Он добрый был и простой, знаешь? Мужик он был! Настоящий. Он сам говорил, что грешников любит – они честнее, чем эти сытые святоши. Лицемеры. Я так высокомерие в людях ненавижу! Чего ради корчитесь! Кто вы есть? Чемпионы по бегу в мешках с завязанными глазами! Куда бежите, зачем и от чего, понятия ведь не имеете, а гонору при этом!
Бог никогда не станет выгибаться дугой! Будьте проще – и к Богу станете ближе, раздолбаи!
И выпить Он тоже любил с народом. А что? Нашенский Он был, понимаешь? Первое чудо Он какое совершил на земле? Воду превратил в вино! Вот оно как! Не больных исцелил, а вино сделал! Значит, считал, что это самое важное! Божественный приоритет!
– А Горбачёв ваш тогда получается