кучер ее отлично разбирался в лабиринте замерших в ночной тиши закоулков.
Наконец дормез остановился у низенького домика с мезонином, ничем особенным не отличавшегося от прочих, кроме разве несомненной опрятности содержания, видевшейся во всем. За домиком рисовались темные деревья большого и густого сада.
По первому взгляду казалось, что и этот домик, как и соседние, спал тихим сном и за его плотно затворенными ставнями царил ничем не возмущаемый покой. Но едва остановилась карета и кучер, по обычаю заграничных почтальонов, протрубил в почтовый рожок, дверь немедленно распахнулась, и двое выбежавших слуг кинулись к карете.
Полоса яркого света упала из двери на крыльцо, домик был освещен внутри. Там, очевидно, ждали приезжего. Он бодро сошел, держась необыкновенно прямо, по откинутой слугами каретной подножке и как свой человек уверенно поднялся по ступеням крыльца. Слуги последовали за ним, дверь захлопнулась, а карета двинулась дальше и исчезла за поворотом.
В прихожей домика висело на вешалке много плащей и на столе лежало много шляп.
– Все уже в сборе? – спросил доктор, кладя и свою шляпу на стол.
Но вместо того, чтобы ответить на его вопрос, слуги загородили ему дорогу и шепотом произнесли:
– Пароль для пропуска?
Доктор улыбнулся и, посмотрев на них, спросил:
– Разве вы не узнали меня?
– Пароль для пропуска! – настойчиво повторил старый слуга.
Доктор, пожав плечами, ответил:
– Ad augusta![1]
– Per augusta![2] – подхватили сейчас же слуги и, расступившись с поклоном, дали дорогу.
Довольно большая комната, в которую вошел доктор Герман из прихожей, была освещена люстрой в семь восковых свечей. Посредине стоял стол, покрытый ярко-красным сукном, и за ним сидело восемь человек, одно девятое место оставалось незанятым.
При появлении доктора все поднялись, и он, сделав общий поклон, вместо приветствия произнес:
– Ad augusta!
– Per augusta! – ответили хором присутствовавшие и по знаку председателя опустились в свои кресла, а вновь прибывший занял оставшееся свободным.
– Вы привезли нам хорошие новости? – обратился председатель к доктору на французском языке.
– Более чем хорошие – отличные! – ответил он.
– Вот как? Чем же вы нас можете порадовать?
– Бастилия пала!
Доктор произнес только эти два слова, но впечатление они произвели очень сильное. Все присутствовавшие приподнялись, переглянулись, и председатель взволнованно повторил:
– Бастилия, королевская тюрьма в Париже, пала. Что же это значит?
Бастилия была королевскою тюрьмою в Париже, то есть местом заключения, куда сажали по личным приказам французских королей, по преимуществу так называемых политических преступников.
Власть во Франции была в руках слабовольного, нерешительного короля Людовика XVI, и там работал целый ряд тайных