вот, например, мое теперешнее, – проговорил Орленев.
Философия старика навела его снова на мысль о себе, и он уже сказал вслух то, что подумал, как бы не заботясь о том, с кем и как говорил.
– Ну, что же ваше теперешнее положение? Вы думаете, что вы зависите от человека, с отцом которого вчера говорили крупно? Вы думаете, что зависите от Платона Зубова?
«Откуда он знает это?» – невольно пришло в голову Сергею Александровичу, и он вопросительно поглядел на старика.
Тот сидел спокойно и уверенно глядел на него, ожидая ответа.
– Да, я завишу от него, – ответил Орленев по инерции, – всецело завишу от него, потому что он – мой начальник теперь.
– Поищите другого.
– Другого, но кого?
– А вот видите ли: истина получается от аналогии противоположностей. Запомните это правило раз навсегда: оно имеет слишком частое применение в нашей жизни.
«Опять он начал что-то запутанное!» – подумал Орленев.
Но старик сейчас же объяснил свои слова:
– Вы думаете, что ваша будущность зависит от более сильного, чем вы сами? Ищите этого сильного. Зубов для вас – зло, но зло есть тень добра, которое является светом. Где есть свет – там есть тень, где есть зло – там должно быть и добро. Попробуйте найти вместо Зубова другого человека, его противника, или – вернее – того, кому он противник. Неужели я говорю не ясно?
Орленев понял наконец, о ком ему говорили.
– Потемкин! – произнес он. – Но ведь он меня не знает; как же я пойду к нему?
– Попробуйте!
– То есть как попробовать? Идти так вот прямо к нему?
– Прямой путь всегда самый лучший. Отчего вам не идти прямо к светлейшему и не откладывая даже, прямо сегодня? Идите домой, пошлите за каретой, переоденьтесь и поезжайте.
– Но он может не принять меня.
– Что ж такое? Тогда еще раз поезжайте. Нужно быть деятельным; нужно работать, чтобы получить что-нибудь, нужно делать дело. Разве нет у вас цели в жизни?
Орленев отвернулся и стал глядеть в сторону молча.
Какая в самом деле была цель у него в жизни? Был он один-одинешенек на белом свете – ни родных, ни близких. Чего он мог достичь? Ну, в крайнем случае, места с жалованьем, которое дало бы ему сносное существование, женитьбы на приличной девице, которая растолстеет после свадьбы и народит ему кучу детей… Вот и все – вот что может ожидать его впереди!
Гирли в это время тихо поднялся со своего места и, слегка наклонившись к Сергею Александровичу, проговорил:
– А помните Лондон, толпу и в этой толпе ту, о которой вы грезили потом несколько раз?
Пораженный, ошеломленный Орленев взглянул на него и мог только прошептать задрожавшими от охватившего его волнения губами:
– Да кто же вы? Да кто же вы такой, что можете знать это?
Гирли улыбнулся теперь ему в свою очередь.
– Я – полоумный музыкант! – ответил он и, прежде чем успел Орленев опомниться, повернулся и пошел от