Уллман), ничего, что могло бы испугать. На всем четвертом этаже ему попалась лишь еще одна вещь, которая вселила в него тревогу, хотя он сам не понимал почему. Этой вещью оказался огнетушитель, висевший на стене перед поворотом коридора обратно к лифту, стоявшему с открытыми дверями, словно разинутый рот со вставными золотыми зубами.
Огнетушитель был старой системы: свернутый плоский шланг одним концом крепился к красному клапану, а на другом конце красовался медный наконечник. К стене шланг крепила красная металлическая планка на петле. В случае пожара нужно было одной рукой поднять планку вверх, а другой дернуть, и шланг высвобождался. Дэнни быстро понял, что к чему. Он всегда хорошо соображал, как приводятся в действие различные механические устройства. В два с половиной года уже без труда умел открывать специальные защитные воротца, которые папа установил наверху лестницы их дома в Стовингтоне. Просто понял, как действует запор на них. Папа сказал тогда, что у него есть особый ТАЛАН. Некоторые люди обладали ТАЛАНОМ, другие – нет.
Этот огнетушитель выглядел более старым, чем те, что встречались ему раньше – например, в детском саду, – но в нем не было ничего необычного. И тем не менее при виде его Дэнни стало немного не по себе: шланг, свернувшийся на фоне светло-синих обоев, напомнил ему спящую до поры змею. И он испытал облегчение, когда свернул за угол.
– Разумеется, все окна следует закрыть на зиму ставнями, – сказал мистер Уллман после того, как они снова вошли в лифт, и его пол опять со стоном просел под их тяжестью. – Но особенно меня беспокоит окно в гостиной президентского люкса. В свое время оно обошлось в четыреста двадцать долларов, а это было добрых тридцать лет назад. Сейчас замена будет стоить раз в восемь больше.
– Я позабочусь об этом, – заверил его Джек.
Они перебрались на третий этаж, где было гораздо больше комнат, а система коридоров выглядела еще сложнее. Солнце уже почти полностью скрылось за горами, и свет померк. Здесь мистер Уллман обратил их внимание всего на пару номеров. Причем он и бровью не повел, миновав номер 217, о котором Дэнни предупреждал Холлоран. Дэнни же посмотрел на простую табличку с цифрами на двери не без трепетного любопытства.
Потом они спустились на второй этаж. Здесь мистер Уллман не открыл ни одной двери, пока не довел их почти до самой покрытой плотным ковром лестничной площадки, откуда можно было спуститься в вестибюль.
– А вот и ваше жилье, – сказал он. – Надеюсь, оно вас устроит.
Они вошли. Дэнни внутренне весь сжался в предчувствии того, что может увидеть. Но не увидел ничего особенного.
Уэнди Торранс, в свою очередь, вздохнула с огромным облегчением. В холодном элегантном президентском люксе ей было неуютно, и она чувствовала себя там не в своей тарелке. Ведь одно дело – осматривать отреставрированные хоромы, где в спальнях висят мемориальные таблички, гласящие, что в этих кроватях спали Авраам Линкольн или Франклин Д. Рузвельт. И совсем другое – воображать, как ты с мужем лежишь под целыми акрами льняных простыней или занимаешься