и он свирепо водил ими из стороны в сторону. Казалось, его одолело удушье и он не может вымолвить ни слова. Через некоторое – весьма продолжительное – время он наконец обрел дар речи и заговорил (куда более высоким и громким голосом, чем намеревался):
– Это ложь, черт подери! Гнусная ложь! У тебя испорченный и развращенный ум, сестренка. Как будто нам мало неприятностей – теперь ты еще меня обвиняешь во всех смертных грехах… – Его голос дрогнул, и он замолк.
Эта тирада внезапно оказалась последней каплей для тети Китти. Она резко осела на стул, закатила глаза, открыла рот и испустила жуткий истерический полусмех-полувопль, после чего принялась раскачиваться из стороны в сторону, обливаясь горькими слезами. Дядя Уильям, окончательно забывшись, начал кричать, чтобы она заткнула рот.
Первым ожил мистер Кэмпион: он подошел к старушке и шлепнул ее по руке, одновременно выбранив самым решительным тоном, так не похожим на его привычный бессвязный лепет.
Маркус двинулся к дяде Уильяму, еще не очень понимая, что собирается делать, а Джойс бросилась помогать Кэмпиону.
В этот безумный миг, когда всю гостиную огласили вопли и крики, дверь распахнулась, и на пороге появилась хозяйка особняка – миссис Фарадей собственной персоной.
Человек с надменным и властным характером не может прожить на свете больше восьмидесяти лет, не приобретя хотя бы налета царственности. Миссис Каролина Фарадей, вдова доктора Джона Фарадея, главы колледжа Святого Игнатия, была царственность во плоти. Несмотря на почтенные лета, в ее облике не было ни единой безобразной черты, какие с возрастом неизбежно уродуют подобные – деспотичные и волевые – лица.
Стоит заметить, что спустя две секунды после появления миссис Фарадей в гостиной воцарилась мертвая тишина. Хозяйка дома была невысокого роста, но держалась на удивление прямо. Завороженному мистеру Кэмпиону привиделось, что основная часть ее тела под строгим черным платьем состоит из пластин китового уса. На плечах старухи лежала невесомая кремовая паутина из игольного кружева, закрепленная спереди крупной сердоликовой брошью. Ее безмятежное морщинистое лицо, на котором ярко, совсем как у молодой девушки, сверкали черные глаза, было обрамлено коротким кружевным шарфом, который она повязала как косынку и закрепила на голове при помощи черной бархатной ленты.
Ношение кружев было, пожалуй, единственной слабостью миссис Фарадей. У нее имелась обширная коллекция разнообразных воротничков, шарфов и пелерин; каждый день она надевала какой-нибудь экспонат из своей коллекции. В последующие дни, трудные и полные невзгод для всего семейства, мистер Кэмпион ни разу не видел, чтобы она надела одно и то же кружево дважды (а он умел подмечать такие мелочи).
Миссис Фарадей держала в одной руке тонкую черную трость, а в другой – большую синюю чашку на блюдечке.
Стоя на пороге гостиной и окидывая взглядом своих нерадивых детей, она была похожа на небольшого, но весьма свирепого и опасного орла.
– Доброе утро, – сказала