ные мысли и, возможно, желания, которые закрались тогда в ее подсознание.
Мама болела почти два с половиной года. Врачи, сиделки, медсестры, поочередно вымогающие деньги за каждую мелочь, грозные диагнозы, покупка дорогостоящих лекарств, операции, процедуры. В конечном итоге Кристина Георгиевна поймала себя на мысли, что почти желает маминой смерти. Она измотана, хочет просто напросто выспаться, ждет, чтобы этот кошмар поскорее закончился. Кристина ужаснулась собственной жестокости.
Вскоре кошмар закончился, но как хорошая дочь она не простила себе того греха и продолжила самоистязание, день и ночь анализируя свои мысли и клеймя позором проявленную когда-то слабость. Результатом душевного разлада стал развод с мужем, уставшим наблюдать постоянно страдающую и отрешенную жену, а вдобавок и заметно пошатнувшиеся отношения с сыном-подростком.
– Неужели я все потеряла? – сокрушалась наедине с собой Кристина Георгиевна, снова и снова прокручивая в голове события последнего года. – Ведь мой Диня – нормальный мальчик. Почему он замкнулся в себе? Почему перестал доверять? Почему? Почему?
Тут обычно Кристина позволяла себе тяжелый вздох, почти похожий на стон, но будучи все же женщиной очень сильной, глотала воздух, как лекарство, и восстанавливала равновесие – она пока могла справиться с эмоциями. И то, что действительно помогало ей в этом, была ее работа. Любимая работа.
К своим 45 годам Кристина Георгиевна добилась очень многого, конечно, по меркам провинциального городка. Красный диплом Томского университета, стаж работы в краевой налоговой инспекции и, наконец, собственная аудиторская компания – мало кто из местных бухгалтеров мог похвалиться таким результатом. Проблема сейчас была лишь в том, что, погрузившись в семейные дела, она и на этом поле деятельности допустила непростительные ошибки. Завалив пару выгодных контрактов, потеряла доверие постоянных клиентов, и те ушли, как водится, к конкурентам. Кристина пожала урожай заявлений об уходе и массу сплетен и пересудов касательно ее профессионализма и здравого смысла впридачу. Последний «гвоздь в крышку гроба» удалось забить ее близкой подруге, которая, наблюдая за неразберихой в компании, не стала ждать окончания марлезонского балета и втихомолку подыскала себе «теплое местечко». В один прекрасный день она зашла в кабинет, сдержанно кивнула в ответ на приветствие Кристины и, деланно борясь со смущением, положила на стол аккуратно исписанный листок бумаги. Конечно, это было заявление об уходе. Подруга-начальник с трудом поборола приступ тошноты, отбросила эмоции и, не глядя Зинаиде в глаза, лихим росчерком завизировала документ. Про себя она выругалась: «Крыса! Восемь лет работала, а тут вдруг уволиться решила. Точно крыса – бежит с тонущего корабля. Вот она – чертова бабская дружба! Но мы еще посмотрим, потонет ли мой корабль, а то как бы тебе не пожалеть, дорогуша!» – все эти умозаключения Кристина делала, почти не веря в успешный исход предприятия, вернее, в успешный исход для ее предприятия. Просто горечь, вызванная предательством, заставила мозг огрызнуться, побороть или осмыслить все это в данный момент было выше сил измученной гендиректорши. Единственное, что она могла сделать тогда, это лишь послать проклятия в адрес вероломной подруги.
– Да уж, жизнь действительно похожа на зебру, – задумчиво выдохнула Голованова. – Полоска белая, полоска черная, а потом… жопа! – она цинично улыбнулась, вспомнив старый анекдот. – Но по сравнению с этим – Кристина махнула головой в сторону телевизора, где изображение православного храма сменилось католическим костелом – у меня всего лишь мелкие неурядицы!
Нужно просто думать, что идешь в сторону головы, – пошутила она, подбадривая себя и вспоминая все ту же зебру-жизнь и ее задницу.
– О событиях рассказывает наш специальный корреспондент в Лондоне Сергей Симонян. На экране замелькали картины лондонских улиц, и, лихо закинув на плечо сброшенный порывом ветра шарф, немолодой журналист перехватил эстафету горького повествования у своей юной соотечественницы.
– Прошло чуть больше месяца с тех страшных событий, но и сегодня мы не можем забыть этот ужас! – камера скользнула по руинам, на мгновение задержалась на чем-то отдаленно напоминающем Биг-Бэн и утонула своим оком в Темзе. – Сегодня мы скорбим вместе со всем миром! В православии отмечают 40 дней, и в этот день многие россияне пришли в храмы, чтобы помолиться за своего погибшего президента. Именно 40 дней назад произошла эта трагедия! Организация Объединенных Наций объявила этот день днем международного траура, днем, когда двадцать стран вспомнят своих лидеров, днем, когда двадцать народов в едином порыве почтут минутой молчания память своих соотечественников! – корреспондент нахмурился и помрачнел.
Глава 2
И снова в бой
В дверь кабинета постучали или, скорее, осторожно поскреблись. Кристина оторвала взгляд от телевизора, тихо кашлянула, чтобы не выдать дрожь в голосе, и ответила:
– Светочка, я здесь. Что ты хотела сказать?
На пороге кабинета в тот же миг возникла худощавая девица лет 30-ти, дресс-код которой не оставлял никаких сомнений в роде ее службы. Любой человек без труда узнал бы