Пусть на шкале труднопроницаемости она и находится в диапазоне между Кафкой, Тэтчер, Земфирой, Агузаровой и сериалом «Твин Пикс», я, например, был уверен, что она вернется и споет для меня и для вас, ублаготворив нашу жажду чудесного и страсть к песням, полным воздуха. Надо признать, что в ее отсутствие стало еще более очевидным, что мы имеем (или она нас «имеет»?) не эстраду, а какой-то страх господень, какую-то бросовую, никчемную бессмыслицу, безнадежную «златограммофонную» мертвечину.
После того как З. Рамазанова обнародовала альбом про бренность экзистенции (жизнь – дерьмо, конец один), только АБП и в состоянии вернуть к жизни строчку «…и приветствую звоном щита!» На нее все упование, труднопроницаемую, но многомудрую, крупную, без скидок, лицедейку-крунера, самовоспроизводящуюся с упорством прибоя; которая умела нас потрясать до полураспада всех атомов организма.
Не поймите меня дурно, Рамазанова, Лолита, Польна, Варум хороши, иногда чертовски, но масштабности нет, вот этого: «пришла и говорю». Говоря схематически, есть Вера Полозкова, а есть Анна Ахматова, которая даже дышит по-другому.
Кому-то ведь надо взять и выйти из строя, выведя из строя держащуюся на нивелировке эстрадную машину. Допелись ведь до того, что песни не будоражат кровь, как запахи весны.
У АБП ведь это совпадает – свойство темперамента и позиция: петь только Большие песни, только вулканические, даже и при наружных игривости и фривольности.
Каких мне надо песен от Нее, родимой? Про счастье, про воспитание чувств, про Дело и Тело: Она одна способна влиять на состояние умов и душ.
Бездна бездну призывает, но ведь и свет к свету тянется.
Аллусик, приди уже и скажи, рассей мрак.
Алла Пугачева назвала меня собакой и простила
С Аллой БП меня связывают суд и невыпитый кофе на ее кухне.
Я люблю Ее, многомудрую, разумеется, сложною любовью. Она про это знает и, разумеется, игнорирует.
Ей не до меня. Она так неистово любит своих, что на других у Нее нет ни сил, ни времени, ни пространства.
– Хорошо говоришь, собака!
Это Она мне, защитнику угнетенных. Только что закончился суд, я был виновен по всем статьям и принес извинения. Она простила, и вот я стою дурак дураком, воскуряю фимиам, вспоминая, как мама отвесила мне подзатыльник, когда я позволил себе в Ее адрес нечто.
Она, если изучить Ее жизнь, больше, чем певица, женщина и личность, потому что Она сплав пессимизма разума и оптимизма воли.
Вам хорошо, на вас Она не смотрела ни снисходительно, ни презрительно – а на меня и так, и так, я терял от этих взглядов вес и ориентацию на местности.
Но зато однажды Она доверительно сказала мне: «Когда тупею, звоню Жванецкому».
Ей одной дозволено уходить и возвращаться, не сообразуясь с общественным мнением, согласно которому длительные отлучки чреваты забвением.
Зрение Ее точно и изысканно, просодия глубока и полнозвучна, и Она редко ошибается. Ну, разве что с политикой и Филиппом.
Борис