усмехнулся.
– Могут возникнуть проблемы, Алик…
– Состав комиссии тот же, что и в прошлые разы? – деловито осведомился Каминский, доставая пачку сигарет.
– Да вроде бы… – неопределенно ответил Мартемьянов.
– Тогда какие проблемы, Витя? Эти престарелые олухи царя небесного, они же ни бельмеса не понимают. Прорвемся, не первый раз, в конце концов!
– Слушай, Алик, по-моему, это ты ни бельмеса не понимаешь! – сквозь прищур посмотрел на него Мартемьянов. – Завтра здесь будет генералитет, а тут крутится этот следователь из московской прокуратуры. Но это еще полбеды. Он у меня особого беспокойства не вызывает. А вот муровский оперативник Зуров просто достал меня до самых печенок. Сегодня опять заходил «побеседовать».
– Роет землю, стало быть… – задумчиво пробормотал Альберт Васильевич. – Меня он пытал чуть не полтора часа. Слушай, как они ухитрились получить допуск на территорию нашего НИИ? Почему Язов подписал? Что вообще происходит? Может, там, – он ткнул пальцем в небо, – специально нас подводят под монастырь?
– Просто времена изменились, Алик, – вздохнул Мартемьянов. – Я звонил в Контору, Самому… Обрисовал ему ситуацию… Думал, он вмешается. Куда там! Говорит, ничего он с прокуратурой поделать не может. Не его епархия, видишь ли! Раньше весь мир был епархией КГБ, а теперь своих защитить не могут…
Они уже стояли посреди корта, жмурясь на белесом слепящем солнце. Для приватных разговоров Мартемьянов всякий раз приглашал Каминского «прогуляться» – береженого бог бережет. И место прогулки то и дело варьировалось, благо территория института измерялась многими десятками гектаров. Уютный парк с прудом, просторная автостоянка, спорткомплекс, поликлиника (филиал минобороновской, между прочим), роскошный клуб с кинозалом, небольшая, но современная гостиница и уютный малоэтажный жилой поселок для сотрудников – все это хозяйство широко раскинулось вокруг стандартных научно-производственных корпусов.
Лучшие радиоэлектронщики постоянно проверяли кабинет Мартемьянова на предмет наличия подслушивающих и передающих устройств и неизменно докладывали профессору, что, мол, все чисто. Но Виктор Семенович не позволял себе расслабиться: как-никак, сам лет тридцать имел дело с КГБ, еще при Семичастном[3] начал сотрудничать с Конторой, и уж ему-то было бы глупо недооценивать тамошних спецов-технарей. Аббревиатуру КГБ Мартемьянов привык расшифровывать так: «Каземат гениев и бездарей». Бездарей было много, но были и гении, это уж точно. Например, хотя бы он сам, профессор Мартемьянов.
Вот и перед сегодняшней «прогулкой» директор (с замом) посетил комнату тестирования. Ее по утрам и вечерам проходили все две с половиной сотни работников института. Здесь, в этой хитрой комнатке, чуткая аппаратура выявляла возможное наличие в теле, одежде, портфелях и дамских сумочках сотрудников каких-либо передающих или записывающих устройств. Антенна могла быть вшита в ткань в виде нитки,