что ангелы-хранители слышат ее. Она искренне надеялась, что внутри дом смотрится гораздо лучше, чем снаружи.
Но, не успев сделать и четырех шагов, Бейли убедилась, что и ангелы-хранители, и ее фея-крестная в отпуске. Она стояла посреди тесной и душной комнаты без окон, все четыре стены которой были обшиты дешевыми и безобразными бурыми панелями – не деревянными и не пластиковыми, а сделанными из неизвестного материала. Коридор вел из этого помещения в большую комнату, отделанную все теми же поцарапанными и побитыми панелями. Окон и в ней не оказалось, зато обнаружилось сразу пять дверей.
Опасливо приоткрыв одну, Бейли увидела длинную узкую комнату все с теми же темными панелями на стенах. Окно с алюминиевой рамой располагалось чуть ли не под потолком, в него еле сочился свет. Бейли вернулась в большую комнату, переступила через шнуры пылесосов, рев которых доносился из глубины дома, и открыла другую дверь. За ней оказалась еще одна спальня, опять с окнами так высоко над полом, что в них было невозможно выглянуть.
Третья дверь вела в ванную, выложенную розовой плиткой в тошнотворный мелкий цветочек. На каждой поверхности в этой комнате мельтешил какой-нибудь рисунок: потолок покрывали буйные завитки поддельной лепнины, верхняя часть стен была оклеена моющимися обоями, на полу тоже лежали плитки, вид которых озадачил Бейли. Неужели их состарили специально, придав им сходство с кожей? Нет, наверняка это получилось само собой, эту плитку никто не пытался состарить.
Закрыв дверь в ванную, Бейли проверила, есть ли на ней замок. Такую комнату лучше не показывать ни одной живой душе. Подобные демонстрации не для малодушных.
Пятая дверь открывалась в небольшую вытянутую кухню. Окна над раковиной явно не хватало, чтобы рассеять сумерки в ней. Кухонные шкафы были ветхими, дешевыми, грязными и рассыпались чуть ли не на глазах.
– Тут я бессилен, – сообщил подошедший уборщик, кивнув на кухонные шкафы. – Отмыть их я еще в состоянии, но чинить… я не плотник.
– Сделайте, что сможете, – попросила Бейли и направилась к двери в дальнем конце кухни. Открыв ее, она ахнула: эта комната единственная во всем доме соответствовала ее представлениям о ферме. Под высоким окном в старомодной деревянной раме в толстую, неровную от времени столешницу была вделана фаянсовая раковина, опирающаяся на массивные повернутые лапы. Под раковиной хранились фаянсовые кувшины и керамические горшки вроде тех, в которых когда-то мариновали овощи и квасили капусту. Вдоль обеих стен комнаты тянулись выкрашенные белой краской полки.
Эти полки были сплошь заставлены грязной, опутанной паутиной кухонной утварью: банками для консервирования и большими эмалированными чайниками, воронками и подставками, чтобы подвешивать над посудой марлевые мешочки с откинутым свежим творогом. Рядом со щипцами, на стопке пожелтевших посудных полотенец, гнездились пауки. Но сердце Бейли дрогнуло лишь при виде помятой металлической коробки с этикеткой «Рецепты».
– Хотите, мы выкинем весь этот хлам? – спросил вошедший следом за ней