я, наверное, стал бы счастливчиком, если бы так было каждое утро. Лиза, мне пусто без тебя. Нет, не подумай ничего такого. Но ты – явно мой ангел. Огромнейшее тебе спасибо!
Ее лицо расплылось в улыбке. – Джон, я тоже все время о тебе думаю. Ты очень хороший, открытый, честный. Сегодня ночью я просто испугалась за тебя. Ведь тебя когда-нибудь выпишут. А таким, какой ты сейчас есть, очень трудно в нашем мире. Мне действительно захотелось защитить тебя от него. Да, ты можешь опять к нему приспосабливаться, и вернутся к тому, кем ты был. Но я хочу, чтобы ты оставался таким же. Таких мало, очень мало.
– Я никогда не стану таким, как я был, – твердо сказал я, – я лучше повешусь, или брошусь под колеса.
– Не надо делать экстремальных выводов, милый. Давай, лучше, продолжим.
– Давай. Только укоротим. Говори мне слово. Я уже знаю, что делать. А потом, включай пленку, только то, что обо мне рассказывают. Я много думал, когда ты вчера ушла. С матерью у меня был шок, не скрою. С женой – острая боль и слезы. Но я вижу, что успокаиваюсь. Изменить прошлое я не могу, а вот то, что я сделаю, когда меня выпишут, я уже знаю определенно.
– Это меня и пугает, Джон, – пробормотала она. – Сын. У тебя есть сын.
Я автоматически закрыл глаза, говоря про себя это слово, но уже ждал, когда появится лицо Марты, и знал, что она мне будет говорить губами. Так и случилось.
– Темное, – услышал я свой голос, – полная темнота. Она идет от меня. Да, я всматриваюсь. Молодой пацан, лет десяти – двенадцати.
– Что он делает?
– Не понимаю, но чувствую, что боится. Да, так и есть. Он ничего не делает, но его глаза наполнены страхом. И какой-то ненавистью тоже. Лиза, это – Майк!
– Кто такой Майк?
– Тупое существо, как и его мать. Ему не место на этом свете. Та тупая корова все-таки родила его, а могла бы сделать аборт, как я хотел. У него все дырявое, и голова и руки. Все падает из рук, а из головы выходят тупые слова. Мне стыдно, что я – его отец. Я бы, хоть сейчас сдал бы его в какой-нибудь приют, или детский дом. Может там он на что-нибудь сгодится. Хотя вряд ли. Урод.
Я очнулся, и уже ничему не удивился. Даже вопросу, все ли со мной в порядке.
– Это был мой сын, Майк. Моя первая гордость. Мое подобие. Какой прекрасный парень! – Я замер. – Что-то не так, Лиза, что-то плохо. Я ему сделал плохо, я чувствую. Милая, да включай же эту пленку! Извини. Пожалуйста, включай.
– Мой отец? У меня его нет. И не было.
– Ладно, но пусть это будет последний раз в моей жизни, когда я его вспоминаю. Чудовище! Эгоист. Как он издевался над матерью! Меня он просто не замечал, как комара или мелкого таракана. Я прятался во все щели, когда он приходил, только бы с ним не встретиться. Нет, он никогда меня не ударил, он сказал лишь один раз, что не хочет марать руки о такую бездарь, как я. Все равно, когда мне исполнилось тринадцать, он меня выгнал из дома, даже не помню, какой предлог он нашел. У него их были тысячи. Нет, он не кричал, он