выходца из СССР остается верным и для них. Во-первых, потому, что кое-что они все же помнят, а во-вторых, потому, что направляет разговор воля автора, и характер его вопросов определяет, конечно, круг их внимания.
«Меня поставили за дерево, прикрывать ребят… Первый пробежал благополучно. Прямо за ним, фонтанчиками по земле, шла очередь… И рядом со мной пули из „Калашникова“ шлепались „панг, панг“. Я только думал: ради мамы пусть со мной ничего не случится».
Это интервью разведчика. А вот голос шофера:
«Мне до Ливана дела нет, я туда пришел, потому что там кто-то был, кто мне мешал… Я себя чувствую, как маляр, которого попросили покрасить дом. Прийти, покрасить и уйти. Как в России говорили: “Надо, Федя!”… С правой стороны виднеется Бейрут, а слева – наша артиллерия. Вот она и начала долбать. А мы – на дороге. Снаряды летят над головой. Едешь и сам себя уговариваешь: “Не в тебя, не в тебя! Это – наши!” Но снаряды-то летят. И террористы отвечать начали. Мы оказались посередине. Говорят, если слышишь снаряд, он уже не опасен. Не знаю. Чувствую, в кабине сильно воняет. Оказывается, напарник, когда “катюши” стреляли, в штаны наложил. Мы остановились, но я как-то ничего не чувствовал. Дело еще в том было, что, когда мы перед въездом в Бейрут ждали пропуска, я с ребятами бутылку водки распил. В общем, когда этот парень меня за руку схватил, я затормозил. Вылазит он, значит, из машины и говорит: “Вы меня, ребята, извините. Желудок не выдержал”. С каждым может случиться. Вообще лучше не думать, что ты можешь вот так запросто помереть, потому что, чем больше думаешь, тем больше вероятность, что так оно и будет».
Ну, кто способен не думать, тот не думает. Но вот танкист думает все время:
«Если на узкой горной дороге стоит автомашина, ты же не станешь останавливать колонну в сотню танков, чтобы эту машину оттащить. Представляете: на легковушку наползает полсотни тонн железа… Никто, конечно, не хотел специально вредить и портить, но, если честно сказать, мне было даже забавно. Потому что в такую минуту особенно ощущаешь, какой махиной ты правишь… У командира голос стал немного истерическим. Когда сильное напряжение – всегда крики. Потом параллельный пулемет вышел из строя, и я должен был вылезть наружу, чтобы заменить его другим. Тогда я почувствовал беспредельный страх…»
Хотя жанр этот довольно обычен для англоязычной или ивритской литературы, такие книги никогда еще не появлялись на русском языке. Русскоязычный читатель может найти здесь впервые не только некую правду об Израиле, но и некую новую для себя правду о жизни вообще. Так как это непохоже на обычную для него сионистскую пропаганду. Недавний советский гражданин может задать законный вопрос: «На чью мельницу льет воду господин Лазарис?» Здесь обнаруживается привычная нам по прошлому опыту аналогия между правдой и водой.
Что такое правда? Прежде всего, забудем, что в СССР нас учили, будто бывает правда «наша» и «не наша». Правда – одна. Иногда – неприятная. Затем придется также отказаться и от внушенной