вернули мне приличный вид». Графиня, правда, считала, что он слишком худ, но ему так нравилось больше.
Встряхнув головой, Джордж добился нужного эффекта, заставив волосы упасть на лоб определенным манером. Он натянул перчатки, взял трость и отправился на флагман.
Вблизи «Конститьюшн» показался еще более величественным: двойной мартин-гик[7], вытянутый нос, по всему периметру обрамленный отделениями для орудий, украшенный резным завитком, мачты, гордо стремящиеся в небо. Широкий американский флаг развевался, вырываясь из клотика на топе кормовой мачты. Рядом с «Конститьюшн» на волнах покачивалась шхуна «Нонсач», чуть поодаль виднелся «Онтарио».
Поборов беспокойство, Джордж направился к трапу «Конститьюшн». Хромота из-за волнения стала сильнее, и это сердило Байрона неимоверно. Он старался сильнее обычного опираться на трость, чтобы скрыть мучавший с детства физический недостаток. Во фраке и жилете становилось жарко. Шейный платок сковывал шею как железный обруч…
– Добро пожаловать на борт «Конститьюшн», сэр! – командующий эскадрой уже спешил навстречу поднявшемуся по трапу Байрону. – Капитан Джейкоб Джоунс, – представился он, протягивая руку для приветствия.
Капитан обладал высоким ростом и подтянутой фигурой, что не могло не вызывать уважения, учитывая его немолодой возраст. В свои пятьдесят четыре Джоунс мог дать фору любому молодому матросу. На нем был надет синий китель с золотыми эполетами и такими же сияющими золотом пуговицами. Белоснежный шейный платок подчеркивал темный цвет обветренной, загорелой кожи лица. Джордж сразу отметил, как тщательно был выбрит капитан, красивую форму бакенбард. На лбу красовалась вьющаяся прядь волос, на виски также были начесаны волосы, что скрывало появившиеся залысины.
Джорджа провели мимо приветствовавших его членов команды в капитанскую каюту.
– Для нас большая честь принимать вас на борту, сэр Джордж, – Джоунс разлил по бокалам вино. – Рад продемонстрировать, как ваши произведения любят в Америке.
С этими словами капитан подошел к небольшому столику и взял лежавшую на нем книгу.
– Нью-йоркское издание ваших поэм.
Байрон улыбнулся. Напряжение, мешавшее ему со вчерашнего дня, исчезло.
– Лучше расскажите мне немного о себе, дорогой друг. Мне приятно видеть у вас свои книги, но я повидал их много. А вот американцы встречались нечасто.
– О! Моя биография не изобилует интересными фактами, – махнул рукой капитан. – Родился я в Делавере. Пытался стать врачом, да понял, что эта работа не по мне. Поэтому в тридцать один год оказался самым старым мичманом у нас на флоте. Во время Триполитанской войны провел девятнадцать месяцев в плену, – Джоунс замолчал, видимо, решив об остальных деталях биографии умолчать.
Байрон не настаивал, памятуя о войне американцев с англичанами. Наверное, капитан решил, что Джорджу будет неприятно слушать о стычках с его соотечественниками. «Знал бы он, – подумалось