не так уж и много? Ради чего – чтобы оправдать террор? Или во всей стране больше некем пожертвовать? Если уж очень хотелось «Кобе» кого-то убить для обоснования террора, мог бы выбрать того же Бухарина – урона для дела никакого, а что шуму-то будет! Или, скажем, Тухачевского, против которого уже тогда имелся очень серьезный компромат, и на этой основе развернуть репрессии. У Сталина не прослеживается даже тех мотивов, которые были у Бориса Годунова – ну абсолютно никаким образом не нужна была ему смерть Кирова. Изобрести-то мотивацию можно, было бы желание, и наизобретали – а вот реальных мотивов что-то не видать.
Откуда же пошла та уверенность, что «заказчиком» покушения был Сталин? Да оттуда же, откуда и все остальное. Недвусмысленные намеки на это содержались в докладе Хрущева на XX съезде. По словам того же Хрущева, Микоян говорил, что Киров в последнее время молчал на заседаниях Политбюро. Рассказывали о конфликтах, связанных с попытками улучшить продовольственное снабжение Ленинграда, и о критике Кирова Сталиным. Что, это повод для убийства? Ну не надо таких песен, нынче все-таки не 1990-й год…
Давайте займемся любимой игрой многих нынешних писателей и вступим в область безответственных предположений, называемых одними аналитикой, а другими политологией. В «деле Кирова» возможны три варианта:
– преступление маньяка-одиночки;
– теракт оппозиции;
– политическое убийство.
С первым вроде бы все ясно, почти все основные факты «за» и «против» мы уже рассмотрели (хотя есть еще пара незадействованных козырей).
Если рассматривать второй вариант, то, в общем-то, все тоже выглядит почти логично.
Почему был избран Киров? Ну, во-первых, он сменил Зиновьева, одного из лидеров оппозиции, в его вотчине – Ленинграде. Это было очень обидно и вполне могло поставить его в круг мишени.
Во-вторых, убийство Кирова было жестоким ударом по Сталину. Если, допустим, хотеть причинить ему наибольшую боль, то это именно та фигура.
Мария Сванидзе, жена брата Екатерины Сванидзе, первой жены Сталина, вела дневник. Знала она своего высокопоставленного родственника хорошо, нисколько его не боялась и относилась очень нежно, с трогательной любовью. Потерю Кирова по воздействию на Сталина она приравняла к смерти Надежды Аллилуевой. Вот что она пишет:
«На ступеньки гроба поднимается Иосиф, лицо его скорбно, он наклоняется и целует лоб мертвого Сергея Мироновича. Картина раздирает душу, зная, как они были близки…
…9-го вечером пошли в Кремль… И. был, как всегда, мил. Он осунулся, побледнел, в глазах его скрытое страданье. Он улыбается, смеется, шутит, но все равно у меня ныло сердце смотреть на него. Он очень страдает. Павлуша Аллилуев был у него за городом в первые дни после смерти Кирова – и они сидели вдвоем с Иосифом в столовой. Иосиф подпер голову рукой (никогда я его не видела в такой позе) и сказал: “осиротел я совсем”…
…Иосиф говорил Павлуше, что Киров ухаживал