знакомыми. Это уже прямая краеведческая работа, которая не только обогатит наши знания о своем крае, его людях, но и позволит детям почувствовать, из каких крупиц складывается то, что может стать достоянием исторической науки.
Попробуем на примерах, взятых в нашем городе, показать, что здесь возможно и какие сокровища нередко оказываются рядом с нами. Приводя примеры, авторы исходят из доступного им лично и заранее извиняются за то, что круг этих примеров очень ограничен. Не учтен опыт местных библиотек, и многое, многое иное. Но это лишь, один маленький шажок, лишь примеры, демонстрирующие то, что возможно при движению по обозначенному пути.
Начнем с Первого. Уже к трем годам малыши занимаются естественным для них словотворчеством. У маленького Д. (2 г. и 4 мес.) пылесос именуется колесосом, лунаход – юханодом, карусели – сосулели, а мотоцикл звучит, как молотикл. Слово же светляет заменяет слово светает.
Очень интересно сопоставить детское словотворчество с языками других народов. Например, если речь идет о русском языке, то со славянскими, логика развития которых показывает, что рождаемые детьми слова, органичны. Например, на болгарском мороженое – сладолед, а на чешском красавица – это урода. А почему бы и нет? Ведь и те, кого на русском называют уродами, а на чешском – красавицами, таковыми обычно являются от рождения, то есть родились такими.
Что же касается собственно детей, то уже к двум с половиной годам, фантазии нередко плещут из них, как ленты и платки из рукава фокусника.
– Папа, на! – и кроха дает отцу в руки палку, которой он вместе с отцом раздвигает шторы (это – лук), и обломок игрушечной стрелы.
– Стреляй! Его ручонка указывает на угол подле балконной двери. Отец мечет стрелу – «стреляет».
– Малыш бежит к стене, подбирает и, зажимая ртом, приносит папе стрелу.
– И снова: «Стреляй! Стреляй!»…
Оказывается, он – царевна-лягушка, а папа, прихотью его воображения, Иван-царевич. И сын, как и всякая порядочная и уважающая себя царевна-лягушка, наскучил прозябать в болоте (у стены). А раз «жених» такой несообразительный, то надо ж и подтолкнуть: «Стреляй – мол. Нечего тянуть!»
Минута, другая – и та же палка – ружье, ракета, а, потом – удочка.
Но вот в руках его тесемка. Он дает один конец отцу. Сцепились. Пошли.
Теперь уже оба – поезд, пыхтящий и стучащий колесами.
– Сестренка же лезет под стол: «У-у. Я холодильник». Потом сгибается: «Сталушка я».
(Игра – неотъемлемая часть жизни ребенка, да и только ли его? Но при этом сами дети, как бы серьезно они не относились к игре, отличают мир игры от остального мира. Не случайно трехлетняя Майя, изготавливая торт из набора далеко несъедобных деталей или занимаясь чем-то подобным, произносит: «по игрушечному», то есть не так, как в обычной жизни).
Со временем игры и непроизвольное словотворчество дополняются «философскими» размышлениями и своего