тогда не усомнился в словах кассира, что он, кассир, ничего и никого не видел и полицию не вызывал. Если бы кассир позвонил лично, его бы, конечно, узнали по голосу. Но дальше что?»
«А дальше, – опять священник, – начался звездопад. Ворота между мирами открылись. Ланлаку вернулась, но – еще одна невероятная случайность! Еще до того, как воскреснуть в теле Марии Эспиносы, она увидела перед собой не только убийцу предавшего ее возлюбленного, но и того самого хирурга, который ее оперировал после падения с крыши отеля. Не сомневаюсь, что оперировал он, а не кто-то еще. Ланлаку не была бы Ланлаку, не была бы абсолютным злом, если бы не решила отомстить и тому, кто только что убил ее возлюбленного, пусть даже она сама намеревалась проделать что-то подобное, и тому, кто одновременно с этим чуть было не стал спасителем ее другого, уже абсолютно ненужного ей тела. Она взяла и… и…» – священник снова замолчал, но на этот раз немного растерянно.
«Видите ли, – сказал он после паузы, – наши представления о других мирах, мягко говоря, неполные. Даже противоречивые. Мы верим в то, что люди, покинувшие мир живых, попадают кто в рай, кто в ад, а кто в чистилище – в зависимости от обстоятельств жизни. Но вместе с этим мы верим и в то, что Страшный Суд еще только впереди, а значит, осуждения ушедших еще не было, как не было и вознаграждения. Это как если бы господин комиссар поймал воришку, доставил его в суд, суд отправил бы воришку за решетку, но местом отбывания наказания стал бы весь мир, то есть ничем не ограниченная свобода. Довольно абсурдно, правда? Вот так и с нашими собственными представлениями и верованиями. Однако даже такие запутанные, непоследовательные и не очень логичные верования дают нам образ многообразия миров – ничуть не меньшего, а вернее такого же, как и в древних верованиях кечуа с их миром мертвых и еще нерожденных, миром живых и вышним миром. Возможно, все человеческие верования имеют одну природу. Даже, скорее всего, так оно и есть. А если в этих верованиях имеется хоть частичка правды, в чем сомневаться мы не должны, да уже и не можем, получается удивительная вещь: не только взаправду существуют ворота между мирами, но правда и то, что миры способны хотя бы на время смешиваться друг с другом. Кечуа очень ярко представляли это смешение, но и мы представляем не менее ярко! Ведь что такое имеющиеся у нас представления о том же Страшном Суде, если не феноменальный по яркости образ смешения миров? Когда нет различия между мертвыми и живыми, между ангелами и людьми! Когда сама Смерть, и сам Бог, и сам дьявол смешивают все и вся, запутывая, обольщая и не давая видеть ни входы, ни выходы. Когда ворота между мирами открылись, Ланлаку всего лишь подтолкнула несчастного хирурга в том направлении, которое тот принял за дорогу домой. Или в Кальку – в дом родственников жены и тещи. Или в полицейский участок в Писаке. Доктор сел обратно в машину, завел мотор и, думая, что едет