в нашу сторону, но даже тогда ее взгляд был направлен сквозь нас, на серые волны, на зеленые острова, на облака, которые выплывали из далекого горизонта и не спеша направлялись к нам, принося с собой тень и легкий свежий ветерок.
– Верка! – кричали мы. – Иди купаться!
Верка сидела с неподвижным лицом, как будто ничего не слышала. Когда наши призывы становились слишком настойчивыми, Верка молча вставала, отряхивала платье и не спеша уходила домой.
В школу Верка не ходила. Говорили, что врач запретил ей напрягать голову и сказал, что четырех классов ей будет достаточно для дальнейшей жизни. Мы ей даже завидовали и тоже говорили, что четырех классов вполне хватит для работы на нашем лесопильном заводе и вечернего сидения с удочкой на дамбе. Самыми образованными среди наших знакомых были учителя, врачи и инженеры. Но все они зарабатывали меньше рабочих, и учиться в институте, чтобы потом стыдиться своей зарплаты, мы не хотели.
– А кем будет Верка, когда вырастет? – иногда спрашивали мы друг друга.
Ответа, конечно, не было. Были предположения, что она, как и ее мать, попавшая по пьяни под грузовик, будет работать в столовой.
– Хорошая работа, – рассуждали мы, лежа на теплом песке и разглядывая проплывающие над нами облака. – Всегда рядом с продуктами, масла ешь сколько хочешь, хлеб белый свежий, молоко, сахар…
Мы всегда были голодными, и разговоры о еде были самыми любимыми. В общем, мы решили, что будущее у Верки будет неплохим, если только она не будет пить вино, как ее мамаша.
Прошло несколько лет. Я уже учился в институте, когда приехал в родные края и увидел Верку. Она, как и раньше, сидела у окна и смотрела на проезжающие машины. Я уже знал, что Веркина бабка умерла, что Верка получает какое-то маленькое пособие, нигде не работает и сидит целыми днями дома. Соседи ей немного помогали: приносили ей каждый день пол-литра парного молока от своей коровы и убирали под навес дрова, которые привозили осенью и сваливали кучей перед Веркиным домом. Верка иногда ходила в наш продуктовый ларек за хлебом и крупами, осенью собирала клюкву на Горелом болоте, нарезала и сушила на солнце яблоки, падающие в высокую траву в ее запущенном саду.
– А дома у нее чистота и порядок, – говорила бабушка. – Половики свежие, скатерти белые, без пятен. Фикусы растут, герань – все аккуратно, на образах пыли нет, часы с гирей правильное время показывают.
Я подошел к открытому окну и улыбнулся Верке. Я и правда был рад ее увидеть. Она связывала меня с прошлым, с заброшенным пляжем, с беззаботными днями, с теплым солнцем и плывущими облаками. Тогда у меня было такое время, что мне редко удавалось поднять голову и посмотреть на небо.
– Привет, сосед! – неожиданно громко и четко сказала Верка. – Давно тебя тут не было.
– Привет! – сказал я, обрадовавшись, что Верка меня узнала и даже рада видеть.
– Ты, говорят, в Москве учишься, – продолжила