произнес Красноглазый.
Алекс почувствовал, как пальцы поникли ему в затылок. Боли не было, хотя когти копошились внутри головы, проткнув череп, словно вымокшую булку хлеба. Алекс не смог пошевелиться – Красноглазый придавил его к стене. Когти жадно, нетерпеливо орудовали, а из его пасти слышалось нечто похожее на урчание.
Алексу стало противно. Ни боли, ни страха, никаких других чувств. Лишь противно. И немного поташнивает.
Красноглазое существо внезапно вскрикнуло.
В голове у Алекса четыре когтя сошлись в одной точке, и он потерял сознание.
Алекс заметил сидящего у тротуара нищего музыканта, как только вышел из дома.
Он не обратил на него внимания, ища глазами такси. Оборванец, игравший на скрипке, остановился и повернул к нему голову. Алекс посмотрел на него. У нищего музыканта не было глаз. Пустые кровоточащие глазницы человека в лохмотьях никак не подействовали на лысого сорокалетнего мужчину в безупречном деловом костюме. Вот уже трое суток он не испытывал никаких эмоций.
Нищий неожиданно засмеялся. Алекс не удостоил его взглядом, поднял руку, заметив такси.
– И ты туда же, – издевательским тоном произнес человек без глаз. – В этом квартале скоро не останется ни одного нормального человека.
Такси затормозило рядом.
– Они не знают, что можно убивать, – сказал нищий, обращаясь к лысому полному мужчине. – Но им этого и не надо. Зачем пачкаться о людей? Люди сами себя уничтожат.
Алекс забрался в салон, и такси рвануло вперед.
– Все до смешного просто, – продолжал человек без глаз, ничуть не смущаясь того, что мужчина, с которым он заговорил, уже уехал. – Они берут то, что им необходимо для жизни в нашем мире. Берут у людей, которые отдают им сами ради своей шкуры. Это уже началось. Скоро мы исчезнем сами собой. Без чувств человек, как машина без горючего, никуда не поедет, будет лишь стоять и ржаветь. Ни один мужчина не станет заботиться о своей женщине, потому что не будет любить. Ни одна женщина не станет выхаживать ребенка, потому что не будет знать счастья материнства. Ни один ребенок не доживет до совершеннолетия, потому что не будет знать боли и страха. Люди будут дохнуть тысячами от голода, травм, от отсутствия инстинкта самосохранения и отсутствия со стороны окружающих сострадания. Нам недолго осталось. Совсем мало.
Человек без глаз громко засмеялся. И снова взял в руки скрипку.
ДАЛЕКО
Семнадцать очевидцев. По-моему, достаточно. Не поверите мне, у вас есть возможность переговорить с десятком человек.
Это случилось в доме Мелани, моей двоюродной сестры. Мы праздновали ее День Рождения. Мелани исполнилось шестьдесят. Немного предыстории, если позволите.
Я старше ее всего на год. Наши семьи жили на соседних улицах в городке того типа, где хорошо встретить старость. В детстве мы часто гуляли вместе, взявшись за руки, и собирались пожениться, когда вырастем.
Мы думали о предстоящей семейной жизни вполне серьезно. До сих пор помню, как она сказала:
– Тони, мама говорит, что двоюродные