порван в клочья, в животе дыра. Он падает на дно ущелья, разбросав руки, сверху в него вонзается остроконечный булыжник… Алексей с трудом приходит в себя, изображение рябит, звуки рывками – словно пленку видеокассеты старательно пережевывают. В соседнем укрытии скалится лейтенант Зимин – вернее, голова лейтенанта Зимина, с которой срезана затылочная часть. Сам лейтенант лежит в стороне – граната попала практически в него, верхняя половина туловища обуглена, ноги подрагивают, словно им нужно куда-то бежать…
Он орет благим матом, но не слышит своего голоса. Состояние мерзкое: не очень жив, но и не очень мертв. В атаку, добить вурдалаков! Он съезжает с горки, катится дальше, в кусты. За ним несутся выжившие: Белоусов, Рыбенко. Стреляют на бегу, бросают гранаты, от взрывов пронзительная боль вспарывает ушные раковины. Выскакивают из укрытий Кудрин, Барков. Оживает РПК на дальнем склоне – Торгуев подтянулся. Алексей вырывается вперед. Навстречу поднимаются двое бородачей с искаженными рожами, но валятся замертво, набитые пулями. Из дыма вылупляется еще один – здоровенный, косматый, с налитыми кровью глазами. Верный воин Аллаха, мать его за ногу! Патроны, видимо, кончились, он выхватывает из-за пояса устрашающих размеров мачете, с рыком бросается вперед. Черный рот разинут, что-то орет. Лезвие рассекает воздух. «Сейчас и ты останешься без головы», – мелькает мысль. Алексей выпускает в басмача длинную очередь, но стрелять бесполезно – пули отскакивают от Махмуда, как резиновые! Бандит гогочет, уже подлетает. Нет возможности увернуться, ноги словно ватные, руки не слушаются – он не может поднять автомат. Да и толку стрелять? Басмач орет, как глашатай на городской площади: «Аллаааа!!!» И Алексей орет. Боевик уже заносит мачете, чтобы рубить его бестолковую голову!..
Он проснулся в холодном поту от собственного крика. Судорога в теле – чуть не сверзился со своей верхней полки! Засунул кейс под голову, перевел дыхание. Вагон подрагивал, расстояние до столичного региона неуклонно сокращалось. Семь часов утра. Кричал, что ли? Он осторожно глянул вниз. Попутчики неподвижно сидели на полках и молчали. Женщина снова прожигала его взглядом. Косил робким глазом командированный Лопухин.
– Извините, – буркнул Алексей, – со мной бывает.
Он отвернулся к стене, закрыл глаза. Жизнь пошла как-то набекрень, он уже ничего в ней не понимал. Грузился воспоминаниями каждый день. Часто вспоминал родное село Затешу Мирославского района Ярославской области, какие-то узловые точки биографии. Все, что было между ними, превращалось в сито, куда проваливались воспоминания. Он путался в хронологии, с трудом вспоминались лица, фамилии. Срочная служба, контракт (пожил перед ним полгода на «гражданке» – не понравилось). Военный институт в славном уральском городе, какие-то дальние сибирские гарнизоны. Служба на Кавказе, два ранения, с промежутком в полгода (оба легкие, но крови выпили немало и до сих пор аукались). Контузия пять месяцев назад, после