Бздюнченко.
– Друзья мои, давайте не будем делить шкуру неубитого медведя, я ведь еще не победил на выборах, а вы уже делите должности между собой и еще чего доброго передеретесь. После моей победы будем обсуждать эту проблему, а сейчас давайте продолжим. У меня вопрос к начальнику штаба моей избирательной кампании. Как мы сможем помешать ЦИК принять постановление об открытии избирательных участков в России в количестве сорока одного?
– Очень просто, – заявил Пердушенко. – Мы придем туда часам к восьми-девяти вечера и скажем: дорогие члены ЦИК, вы можете вынести решение об открытии избирательных участков в России после двенадцати ночи, но никак не раньше. До двенадцати ночи вы не сможете принять такое решение: мы вам все тут переломаем либо угостим пивом за дружеской беседой. Выбирайте, что лучше.
Пердушенко так разошелся, что, казалось, никто его не остановит. Но Виктор Писоевич провел ладонью по подбородку, который чесался, потом поднял указательный палец к потолку.
– Но ведь там охрана, нас просто не пустят на заседание избиркома.
Юлия рассмеялась.
– А для чего у нас депутаты такие, как Пердушенко, Пинзденик, Дьяволивский, да Бундоренко, да Бенедикт Тянивяму? Я бы даже Курвамазина с собой взяла. Это же богатыри. К тому же все мы неприкосновенны. Даже я, слабая женщина, дам в морду охраннику, и мне ничего не будет.
– Это я не могу не одобрить, – сказал кандидат в президенты. – А в МИД я позвоню. Если этот бугай выполнит нашу просьбу, я оставлю его министром иностранных дел на ближайшие десять лет.
– Звони и немедленно. Эту акцию следует провести за несколько дней до выборов, – велела Юлия.
– Группу наших богатырей подбери тщательно. Курвамазина не приглашай, он хилый и старый. Он замечательный болтун, а болтуны хороши на трибуне, но не годятся на баррикадах, – произнес Вопиющенко умные слова, ощущая постоянный дефицит умных слов после собственного отравления.
20
В эту субботу Курвамазин отдыхал, он, правда, дурно спал почти всю ночь, но в четыре утра заснул как убитый, погрузился в другой мир на целых шесть часов и вернулся в реальную действительность только в десять утра. Завтрак уже давно был готов. Одарка подошла к кровати и начала нежно гладить его по бороде. Тут он открыл глаза, и жена всплеснула руками от радости. Еще бы, не только глаза светились добрым благородным светом, что было редким явлением в семье, но желтоватая, а точнее, восковая кожа лица знаменитого мужа немного порозовела. Это так обрадовало супругу, что она начала напевать песню, которую пела когда-то в молодости и которая так нравилась молодому Курвамазину, будущему знаменитому мужу, настоящему Сисерону. Однако, вместо того чтобы поднять руки и прижать Одарку к груди, он ни с того ни с сего воскликнул:
– Голосуйте за Вопиющенко, он наш президент!
Сказав эти слова, он тут же вскочил и поднял руку кверху, как истинный галичанский бандер Школь-Ноль.
– Что с тобой, Юрик? – испугалась супруга. – Пойдем к столу, мой дорогой,