вперед. Петрушко взглянул на часы. Ну ничего, во всяком случае, на девять сорок пять успеваем железно. Сесть, конечно, не сядем, но после Подольска народ начнет вылезать, может, и образуется место для Лешки.
Он вновь вернулся мыслями к делам пятилетней давности, к астральному киллеру Феде. Все-таки тот оказался обычным аферистом, правда, с хорошим чутьем, заказы он принимал разборчиво. Но в итоге и острое чутье не спасло Блыкова от пышущего праведным гневом Никиша, средней руки подмосковного авторитета. Никиш, которому заказным письмом пришел пакет с материалами о прочих Фединых авантюрах, был взбешен. Особенно его потрясло собственное имя в списке тех, кому должно было уйти в лучший мир посредством направленного облучения торсионными полями. В пакете также содержалась просьба попридержать Федю в этом, нелучшем мире, ибо сперва тот должен расплатиться со всеми пострадавшими, учитывая неизбежные проценты. В итоге Блыкова вывезли в глухой и мрачный еловый лес, долго и с наслаждением били, после чего раздели догола и, накрепко привязав к новогоднего вида елке, уехали прочь. А за Федю принялись изголодавшиеся местные комары… К вечеру укосовские наблюдатели сочли, что с Блыкова хватит, и заплутавшими грибниками вышли из чащи. Отвязали невменяемого Саурона, скормили ему бутерброд, вывели на шоссе и по-дружески посоветовали не обращаться в ментовку – “а то эти бандюки, парень, тебя вообще в бетон закатают. Сам, небось, видел в кино…”
Все это было скучно и обыденно, только вот в деле Блыкова возникла тонкость – один из заказчиков, решив подстраховаться, начал искать параллельного исполнителя, и каким-то чудом вышел на Гену, скромного учителя математики в подмосковной школе. Геннадий Александрович долго не мог понять, что хочет от него раскованный товарищ в косухе, потом хмуро сообщил, что ничем подобным не владеет, а если бы и владел, то первым кандидатом на упокоение стал бы его пальцатый собеседник. Товарищ оскорбился, принялся махать ручонками, хвататься то за мобилу, дескать, сейчас братки подъедут, то за нож, типа лично покромсаю лоха… и сам не заметил, как оказался в мусорном баке в трех кварталах от Гениного дома, без мобилы, без ножика, без косухи… да и, откровенно говоря, без штанов. А кварцевые часы его показывали, что прошла всего минута.
Обиженный товарищ, разумеется, и не подозревал, что люди из УКОСа ведут за ним наружное наблюдение. Что подозревал сам Геннадий Александрович, сказать было трудно. Гена – человек неболтливый. Во всяком случае, визиту Петрушко он не особо удивился, не стал играть в словесные игры. Съездил в управление, пообщался с генералом Вязником, обещал подумать. Две недели спустя его взяли в штат.
Как показала тщательная и неизбежная в таких делах проверка, Гена действительно имел сильный дар, и действительно почти никогда им не пользовался. Разве что в исключительных обстоятельствах, если в горло ножиком тычут. Умение свое он получил от прабабушки, та умерла, когда он еще не кончил школы. С тех пор учителей у него не было, и развивать магические способности