богу! Петров прибыл благополучно, и ваш пост, Николай Константинович, теперь с мукой, крупой и маслом! Не стыдно будет людям в глаза смотреть.
Через час в землянке вместе с офицерами пил чай высокий светлый Петров. Почувствовался свежий человек, чуждый всем здешним наказаниям и «следствиям».
Руки у него сбиты, сам греб, но он их прячет, видно из гордости, сам в рубахе без мундира. «Кажется, во все поверил, что я ему сгоряча напорол!» – думает Невельской, несколько смущаясь. Он с удовольствием слушал рассказ мичмана о его путешествии.
После чая Петров вышел из землянки с Бошняком и спросил его тихо:
– Где у вас отхожее место?
Бошняк, при всей своей гордой выправке, поднял плечи изумленно и выкатил глаза:
– Такового не имеем.
– Это безобразие! – сказал Петров. – Я всю дорогу не мог оправиться как следует из-за мошки и надеялся, что тут у вас человеческие условия и приведу себя в порядок.
Возмущенный, он повернулся круто и отошел.
– Мичман Петров обиделся на меня, – сказал Бошняк подошедшему капитану, – что у нас отхожего места нет.
Невельской, в свою очередь, поднял плечи и раскрыл глаза удивленно. Он не подумал даже ни о чем подобном. А право, безобразие, ведь была же яма.
Через день Чихачев уехал на оленях, повез под охраной Салова, а Невельской отправился домой на баркасе с Петровым и его четырьмя матросами, прихватив арестованных, а также двух казаков – Беломестнова и Парфентьева – и своих матросов.
– Рыба-то идет, Геннадий Иванович! А? – говорил Конев. – Гляди! – Матрос ударил веслом прямо по рыбе. – Глупая, мешает грести!
Хотел бы сказать ему Невельской: «Иди к черту со своей рыбой!» – так мучили его неприятные мысли, но сдержался, и ему время от времени мешает грести кета. Какая масса рыбы! Из воды торчат ее хребтинки, вода вокруг темнеет. Идет какой-то особенный косяк.
– А чудовища-то! – говорит Фомин.
Всюду видны головы нерп, то и дело выныривают, как огромные яйца, овальные спины белух, идущих за рыбой и хватающих ее. На руле сидит Подобин и трясет головой от изумления.
Невельской гребет в паре с Коневым. Загребной – Петров и с ним Фомин. Все в белых рубахах, босые. Жарко. Надо бы мачту поставить, хотели идти под парусом, да ветра нет.
Подобин командует, чтобы налегли. Многовесельный баркас с дружной командой из казаков, офицеров, арестантов и матросов тяжело рубит тучу идущей на нерест, упрямой, толкущейся кеты.
– Из нее котлеты, как из свинины, – толкует Конев. – Щи не хуже свиных. Мясо – как телятина. Вот на привале непременно угощу вас, вашескородие!
«Издевательство над солдатом и матросом в России – дело доходное для командиров полка и капитанов, старая истина, – думал Невельской. – Экономию дает. Но уж так морить, как нас…»
– Геннадий Иванович, рыба-то! – не унимался Конев.
– Видишь, какую ты реку открыл!
Петров садится за руль, Подобин