в том, что, поскольку члены семьи постоянно были заняты, – ее отец – на работе, мать – в своем небольшом агентстве по торговле недвижимостью, а Энди (которая была на два года старше) – учебой, парнями, молодежными тусовками и девическими увлечениями, – изменения в поведении Пенни сначала остались незамеченными и неизменно сводились к «этапу взросления, через который она проходит».
Ее воспоминания о Пенни в те последние месяцы были омрачены тем, как она кричала на сестру за привычку входить в комнату без стука или за ее постоянные жалобы и причитания.
«Что значит – ты некрасивая? – резко спрашивала она. – Если у тебя есть несколько черных точек на лице, это еще не делает тебя уродиной. Если думаешь, что это навсегда, иди и надоедай кому-нибудь еще».
Пенни возвращалась в свою комнату, но потом возвращалась и говорила что-нибудь вроде «я хочу быть такой же умной, как ты, но никогда не смогу поступить в университет», или «мама с папой больше любят тебя, я это вижу», или «у меня совсем нет друзей, и я никому не нравлюсь». А Энди отвечала «прекрати жалеть себя и постарайся повзрослеть» или «у меня нет времени на твои сопли, так что двигай отсюда».
Энди до сих пор передергивало от стыда каждый раз, когда она вспоминала, с какой жестокостью и нетерпимостью обращалась со своей сестрой, и боль от этого со временем становилась лишь сильнее. Она никогда не перестанет мучиться мыслями о слезах, которые Пенни проливала в одиночестве, когда никто не хотел выслушать ее. Должно быть, ее хрупкое сердце разбилось на тысячу осколков под бременем желания оказаться понятой. Энди была готова отдать все за один шанс возместить эту потерю, за возможность сказать Пенни, какой красивой, умной, любимой и популярной она была. Ей хотелось сделать Пенни центром своего мира, но судьба, бог или что-то еще так и не позволили это осуществить.
Первый раз Пенни ушла на всю ночь, заставив родителей лихорадочно обзванивать всех ее друзей и даже отправиться на поиски перед рассветом. Она объявилась на следующее утро и сказала, что была у Мии, недавно поступившей в школу, с которой ей хотелось лучше познакомиться. Во второй раз, несколько недель спустя, суматоха была не такой сильной, и впоследствии членам семьи не понадобилось много времени, чтобы вернуться к своей лихорадочной деятельности. В конце концов они перестали беспокоиться, когда Пенни уходила из дома во время очередного «приступа хандры». Они предполагали, что она находится у Мэнди, у Келли или у Мии, а поскольку она неизменно возвращалась домой через день или два дня, никто даже не трудился проверить, где она была.
Потом однажды она не вернулась. Она отсутствовала все выходные, и только потом Энди с родителями стали звонить знакомым, обыскивать улицы, местные лавки, приюты и больницы, но так и не нашли никаких следов исчезнувшей девочки. Тогда к делу привлекли полицейских, обыскавших соседние сады и расспросивших всех, кого только было можно, но никто не смог пролить свет на участь Пенни.
Даже сейчас Энди не могла думать о том времени,