равно я прав, – упрямо заявил подполковник. – И государь наш одобрит мои действия. Он пацифист, против войны. Вспомните, кто организовал Гаагскую мирную конференцию. Филиппов был наивный утопист. Так это называется? Он полагал, что если изобретет нечто до него невиданное, то войны от этого сразу прекратятся. С чего вдруг? Соперники бросят все силы на то, чтобы заполучить такое же оружие. Никаких денег не пожалеют и добудут. Представьте себе, что наше Военное министерство завладело изобретением покойника. И довело его до работающего образца. Долго после этого оно будет оставаться тайной для германцев или англичан? Купят кого надо с потрохами, купят и заведут у себя то же самое и даже сильнее.
– Вы правы, я сам в последнее время думаю о том же, – согласился с жандармом сыщик. – Утопист, согласен. Он полез не в свое дело. Тут такие силы замешаны… Большая политика, европейская война, власть в Европе на кону. Кто бы ему дал диктовать свои наивные требования…
– Вот! И я об этом, Алексей Николаич. Рад, что мы поняли друг друга.
– Яков Григорьевич, однако один вопрос все равно остается. Лаборатория Филиппова уничтожена безвозвратно. Но результаты его исследований – где они? У вас бумаг кот наплакал, на архив ученого не тянет. А в перехваченном письме германского агента сказано, что документы переправлены в Берлин. Откуда они взялись, если вы прибыли на место происшествия первыми и все забрали?
Сазонов опять пожал плечами. Похоже, это было его любимое телодвижение…
– Ума не приложу. Дворник сообщил тут же, как узнал. Мы приехали через полчаса. Дверь была заперта изнутри, в комнате ничего не тронуто, никаких следов обыска. Хотя…
– Что?
– Разве вот у жены что-то осталось? В спальню мы, конечно, не заходили.
– И не говорили с ней о бумагах?
– Алексей Николаевич, вы же понимаете, в каком она была состоянии. Лишиться мужа, внезапно. Остаться без средств. Да еще на последнем месяце беременности! О чем можно было говорить тогда с несчастной женщиной?
– Понятно. Я сам побеседую с ней.
– А…
– А вам, разумеется, сообщу о результатах.
– Буду обязан!
Пока доделывали опись, Лыков продолжил изучать бумаги. Его заинтересовал лист, запись на котором была оборвана. Сазонов глянул на него и пояснил: это лежало на лабораторном столе ученого. Последнее, что успел записать Филиппов перед смертью…
На четвертушке почтовой бумаги округлым почерком было написано: «Опыт над передачею взрыва на расстоянии. Опыт 12-й. Для этого опыта необходимо добыть безводную синильную кислоту. Требуется поэтому величайшая осторожность, как при опыте с взрывом окиси углерода. Опыт 13-й: взрыв окиси углерода вместе с кислородом. Надо купить элементы Ленкланше и Румкорфову спираль. Опыт повторить здесь в большом помещении по отъезде семьи…»
В папке лежал также рисунок аппарата Филиппова, сделанный перед его разрушением. Понять что-либо из него было невозможно. Эх, вандалы…
Коллежский