Гришу. Ей казалось, что на его крик летят бомбы. Наконец добрались до станции Глухов, где нас посадили в поезд с беженцами. Вагоны этого, с позволения сказать поезда, предназначались для перевозки угля. Они были без крыши. Вот так, под открытым небом, в жару и дождь, под обстрелами и бомбёжкой исколесили юг России. И, наконец, оказались на станции Нахой, в Немповолжье. Изголодавшиеся за долгие дни скитаний, мы были потрясены необычной картиной. На тендере паровоза, стоял измазанный в угле машинист. В одной руке он держал огромный ломоть белого хлеба, а в другой кусок арбуза, это всё казалось каким-то сном. Он закончился так же необычно. Нам выдали мешок белого хлеба и несколько больших арбузов, после того, что пришлось испытать, это был настоящий пир. Затем отвезли в село Розенфельд и расселили по домам. Во дворе нашего дома бродила корова с громадным выменем, бегали куры и гуси. Чердак был забит пшеницей. Видимо хозяев вывезли внезапно, на столе стоял ещё теплый кофе. Оказалось, по приказу Сталина, немцев, заселявших эти земли со времён Екатерины, в одну ночь посадили в эшелоны и вывезли в Казахстан и другие отдалённые районы страны. Мы были голодны, мама поймала курицу и попыталась её зарезать. В это время, во двор, вошли какие-то военные. Испугавшись, она забросила недорезанную курицу в печку. Когда они зашли в дом, в печке раздался крик курицы. Эффект был потрясающий. Правда, нам ничего не сделали, но страху натерпелись. Утром всех взрослых поставили доить коров, чтобы у них не перегорело молоко. Это было незабываемое зрелище. Коров доили прямо на землю. Почему на землю? Просто не было во что доить. Вот такие были времена.
Потянулись годы эвакуации. Всякое пришлось испытать. И голод, и холод, и боязнь снова оказаться под страхом оккупации. Ведь совсем недалеко был Сталинград. Бомбили Саратов. Наконец наступил перелом под Сталинградом, который стал началом конца войны. Второе мая 1945 года, сидим под стенами Киевского вокзала, в ожидании поезда на Клинцы. Вдруг Москва озарилась разрывами ракет, раздалась стрельба из автоматов, пистолетов. Оказалось, Левитан сообщил о взятии Берлина. На завтра приехали в Клинцы. Девятого мая наступил мир, стали возвращаться демобилизованные. Среди наших родных было много фронтовиков. Мои двоюродные братья: Миша Белкин, Володя Хайкин, Моисей Серпик, Осип Хайкин. Гудкович Миша прошёл от Сталинграда до Кёнигсберга. Володя был тяжело ранен. Лётчик Осип в начале войны был сбит в районе Смоленска, через много лет его останки и самолёт случайно обнаружили в озере. Моисей погиб в начале войны. Миша Белкин, высокий, черноусый красавец, похожий на известного актёра, Зельдина, некоторое время, после войны, жил и работал у нас. Он очаровал всех девушек с нашей улицы. Но было и другое. Однажды, мы ребятишки, сидели на улице. Мимо нас прошло несколько демобилизованных. Один из них, видимо танкист, с лицом в рубцах от ожогов, с иконостасом орденов и медалей, громко произнёс: «Пойдём к жидовочкам». Среди фронтовиков было много