реального подтверждения сказанному; не видя его присутствия, как и подтверждения событий, говорящих о существовании неизвестного мне покровителя, я не чувствовала себя связанной с кем-то, какими-либо обещаниями.
Обычных для данного периода года курортных романов у меня не было, если не принимать во внимание, что на работе у меня начинали складываться отношения с Валерой, который ждал меня в это утро. С Валерой мы встретились в пансионате, где он занимался вопросами прибывших туда спортсменов.
Среди ярко освещенного парка я увидела одинокую фигуру Валеры: он сидел на лавочке, и солнечные блики, пробивавшиеся сквозь листву, и тень от пушистой кроны делали его похожим на некий восковой персонаж. Еще несколько минут он продолжал сидеть, не замечая, что я уже здесь. Когда я приблизилась к нему, то заметила, что в руках он держит футляр.
Валера повернул голову и только теперь, увидев меня рядом, посмотрел на меня долгим взглядом, выражающим радость и, может быть, нечто большее, понятное в такую минуту только нам. Он встал и протянул мне увиденный раньше темный футляр.
– Это подарок вам, деловая прекрасная женщина.
Я растерялась, не ожидая такого признания. Держа в руке его подарок – «Паркер»3, я спросила Валеру:
– Можно мне вас поцеловать? – и добавила, словно оправдываясь: – В знак благодарности.
Валера улыбнулся.
Присев на лавочку рядом с ним, я поцеловала его. Мне не приходилось замечать раньше подобных перемен, обычно он держался отстраненно, сохраняя некоторую невидимую дистанцию с собеседниками. Но в данную минуту выражение лица Валеры изменилось: внутренний свет озарил его и теплый доверительный взгляд его стал открытым, который, имея свою притягательную силу, обаял меня сразу. Тогда же мне захотелось сделать и ему подарок – отплатить той же монетой; я пригласила Валеру покататься на лошадях.
Стоял жаркий день, когда мы с Таней заехали в пансионат за ним. Валера ждал нас у входа, пригласив с собой своего коллегу Альберта – тренера, крупного и плотного сложения мужчину лет тридцати, резко контрастирующего с ним своим загаром и формами тела. Валера был старше, с фигурой легкоатлета и, несмотря на летнее яркое солнце, был неестественно бледным. Мы направлялись на заброшенный аэродром, где у реки находились конюшни. Наездники из Дагестана выбрали каждому по лошадке, расспрашивая о желаемых требованиях, предъявляемых к лошадям.
Не знаю, о чем говорили с Татьяной, – ей предоставили крупного шоколадной масти коня.
Альберту – с подобным окрасом коня, но, как выяснилось впоследствии, лошадка оказалось с норовом.
Валера не выражал никаких пожеланий, и ему подвели белого в серое яблоко. Мне понравился гнедой – как я заметила, он отлично знал маршрут, но был своенравен: минутами он останавливался и жевал траву. Тогда мы отставали от конной группы, но Валерин конь возвращался к нам, и мы оказывалась рядом с ним.