юбки, пироги и желание заботиться о семье. Но постепенно стало понятно, почему ее жизнь складывается именно так, а не иначе. Она боялась одиночества. И она притягивала к себе то, чего она боялась. Дыхание одиночества распространялось по радиусу трех метров вокруг нее и если мужчины и проходили этот круг, то лишь из любопытства или спортивного интереса. Никто не хотел остаться и жить в этом кругу.
Я начала цикл сессий, твердо зная, что наши страхи и есть причина «страшных» событий нашей жизни, и что если мы шарахаемся от ветра и дуем на воду, то, для доказательства полезности своих усилий, мы время от времени планомерно обжигаемся молоком и падаем со стула, сдутые сквозняком распахнувшейся форточки,
Мы честно, вдвоем (о, это искушение для начинающего коуча подменить клиента собой!) пытались выловить ее страх одиночества, обрисовать в виде некой субстанции, мысленно положить ее в сундук и запереть там. Наверное, с таким же успехом можно ловить запах в воздухе комнаты. Страх был рядом, здесь, но ускользал от нас и инструментов нашего мышления. Когда нам казалось, что мы его уже поймали и держим, он менялся у нас в руках, утекал и в сундуке не запирался. Или он делал вид, что лежит в сундуке, а на самом деле гулял поблизости.
Не столько осознав, сколько почувствовав тщетность усилий, я решила изменить тактику. Попросила ее обрисовать противоположность одиночества. На том конце линии встали Свобода, Любовь и Гармония. Они были связаны между собой. В горшке Свободы, на земле Гармонии рос цветок Любви. Тогда еще не умение, а наитие подсказало мне вопрос: «А что происходит дальше?». А дальше горшок Свободы, сжимаясь, выдавил землю Гармонии и повредил Любовь. Она сбежала из горшка голыми корнями по сухой земле.
И только тогда я поняла, что это был не страх, а сильная потребность остаться одной, а боялась она своей и чужой Свободы. Это был страх неудачной совместной жизни, страх своего собственного эгоизма, эгоизма партнера и его давления на себя.
Я попросила внимательнее посмотреть на Горшок Свободы и подумать, что с ним можно сделать. Постепенно Свобода стала приобретать гуттаперчивость. «Ей присуща гибкость, – говорила она. – Корни, земля всегда остаются в горшке, а он постоянно меняет форму, захотел – стал вазой, стеклянной вазой, захотел – перестроился, стал широким горшком». Сбежавшая было Любовь согласилась вернуться на землю Гармонии, уже не опасаясь быть раздавленной Свободой.
Осознав желанность и полезность одиночества для себя, она перестала его бояться. Она научилась гулять одна, чего раньше не умела, и даже смогла поехать одна в дальнюю поездку, что раньше было немыслимо. Полтора года спустя она все еще не замужем и у нее никого нет, но ни ее, ни меня это совершенно не беспокоит, хотя целью работы было замужество. Она стоит на верной дороге, она движется к нему. Теперь вокруг нее много друзей, и женщин, и мужчин.
Как только Любовь хорошо приживется на земле Гармонии в горшке Свободы, она начнет цвести. И тогда на ее