интересная, переживи это вместе со мной!
Иногда, стоя в ожидании автобуса, пряча от ветра за ворот лицо, Павел задумывался: «А смогу ли соответствовать? А осилю ли эту лавину эмоций? А нужно ли это мне?» Но дома Лилькин взгляд оказывался вдруг рассерженным. Или разочарованным. Или опечаленным. И Павел тогда усмехался: о чём это я? Всё уже сплелось.
О Светлане и Олеге Лиля упоминала изредка, только вскользь. И тем неожиданнее было для Павла сообщение о рождении племянницы. «Так вот почему сестрица выскочила замуж семнадцати лет!» Скромница и тихоня, кто б мог подумать. Отец на эти новости только хмыкнул: у него были проблемы на работе… да и в личной жизни хватало своих забот.
Неожиданно, вероятно, под влиянием «образа принца», в который старательно вживался, у Павла прорезалась способность к стихоплётству. Лиля была в восторге, хотя посылал ей далеко не всё. А однажды она робко призналась, что тоже сочиняет… но «низачто-низачто» не покажет ему. Можно представить, сколько милых глупостей таила её тетрадка. И как же это приятно… Его же «опусы» – вот они.
***
Зелёные волны – белый гребешок.
Солнце сыплет жгучесть прямо на песок.
Гладенькие камешки, ребристые створки.
Нам с тобою весело, как ребятне на горке.
Плавали, ныряли, врезаясь в медуз.
Как меня смущала ты, червонный туз!
Но твои пятнадцать, скромность, чистота
Крепче всех запретов пали на уста.
Чёрными глазами жадно пожирал.
Тёмными ночами – во сне лишь! – обнимал.
Ревности ужимки – колкие иголки.
Ты смеялась весело, а душу грызли волки.
Под дождём простыла, вымокнув дотла.
О, вот это шутка надо мной была!
Я носил ей супчик, кашу и компот.
Зарывшись в одеяло, лишь кривила рот.
Я читал ей книжки, смешил и развлекал.
А врачиха с трубочкой устроила финал:
Ей болеть мешаю! Прочь меня и вон!
Фу, дурища злая, устроила разгон.
Маялся ужасно в стае стариков.
Ох, и надоели, сбежал аж со всех ног.
Снова были вместе, радовались лету.
Но – письмо от брата: «Встретить не приеду.
На родном заводе покалечил ногу.
Ты сама справляйся, птенчик, понемногу…»
От вестей унылых приключился шок.
И никто помочь ей из врачей не смог.
Сумки-чемоданы – да на мои плечи.
Утром уезжали, но вечера не легче.
До Москвы – билеты,
Ну, а дальше – нету!
Электричка, поезд, попутка и автобус…
Так устали, будто облазали весь глобус.
***
Тебе хотел я объяснить,
Что год почти – ужасно долго,
Что ты захочешь всё забыть,
Вдруг повстречав того,