серый хлеб, чеснок. Обычная сельская закуска, которая была под рукой. Вместо воды всегда использовали яблоки и груши, которых было вокруг навалом.
– Привет, Алексей, – ответил на протянутую мной руку Василий, – сто грамм будешь?
– Буду, – с радостью сказал я и протянул руку Ивану и Сереге. Они бывшее победители социалистического соревновании, лучшее комбайнеры района, в прошлом разуметься. Теперь ребята запили и комбайн их давно сдан в металлолом. Колхоза нет, а несколько импортных комбайнов из районного центра собственность какого-то депутата обрабатывают поля во всех бывших колхозах. Теперь не поймешь, в чей собственности поля. То ООО, то еще какой-то фермер из города. Из местных мало стало фермерами, в основном бывшие председатели колхозов и инженеры с агрономами. И то их хозяйства основаны на сворованных или по дешевке приобретенной в бывших колхозах технике. А простым смертным трактористам ничего не осталось, как уйти в запой, или сезонно наниматься к фермерам за нищенскую плату.
– Слышал, Алексей, новый анекдот? – спросил Иван, наливая мне в рюмку самогону.
– Я сколько помню себя, мир вокруг меня сплошной анекдот, – ответил я.
– Не будь таким циником, опохмелись и мир вокруг тебя снова засияет, – заметил Сергей. Он был всех моложе и в школе неплохо учился, только рано начал пить парень, вот и …Не пошел в институт, тем временем Союз развалился, за образование нужно платить.
– Для меня мир засияет, когда эта старая стерву тещу вперед ногами понесут на кладбище, – признался я о наболевшем.
– Ты еще за ней плакать будешь, какая она ни есть, а хозяйка, и ты всегда обстиран, сыт, одет, обут, и если бы меньше водки жрал, то может и человеком стал. Завел свой бизнес, стал предпринимателем, – начал свою обычную тираду Василий.
– А ты сам собираешься бросать пить? – спросил я Василия, хотя знал, что он ответит.
– Я сам себе хозяин. За долгую жизнь в пятьдесят лет я не завел семьи. Я пытался, но все бабы после очередного моего запоя сбегали от меня. А если честно, нет ни одной причины, по которой я бы бросил пить.
Попойка продолжалась, и темы разговоров менялись так быстро, что нельзя было за всем уследить. Но главное удовольствие было в том, чтобы напиться. То, что мы, мужики, пытаемся не признаваться себе в большой и неизлечимой болезни алкоголизма, не делает нас здоровыми и адекватно отвечающими за свои действия. Я давно осознал, что все мои товарищи включая и себя обычные алкоголики, и на какие бы высокие темы мы не говорили во время застолья, мы прежде всего больные алкоголики. Водка заменила нам семью, и порой даже друзья как говорится познаются в беде, уходят на второй план. И мы думаем, как утолить безразмерную жажду к алкоголю.
– Да пошли вы, алкаши вонючие, – выразился я ни с того, ни сего.
Может быть, если бы я сказал это в другом месте, то смысл бы сказанного имел значение, но все восприняли все это, как