в это время пыталась делать уроки, но время от времени глаза её застилали слёзы и строчки в учебнике сливались в сплошное белёсое пятно: она не знала, что в эти минуты сердобольная бабушка пытается ей помочь.
Женщина приоткрыла дверь в комнату девочки и, увидев её заплаканное личико, горестно сложила руки на груди:
– Всё, деточка, я придумала: сегодня же эту дурацкую куклу выброшу в мусоропровод. Что скажешь?
– Что ты, бабуля! Масяня сразу же нас возненавидит или вообще выбросится из окна. Нет, так нельзя!
– Девочка моя, ну поговори с ним! Вы же так хорошо дружили! Выбери подходящий момент и…
– Я постараюсь, бабушка, – утирая слёзы, пообещала Женя и задумалась.
Она, как взрослая, всерьёз готовилась к предстоящей «тет-а-тет» беседе со своим другом, подыскивала нужные слова. Вечером Масяня, так и не притронувшийся к еде, уныло сидел в своём уголке за шкафом и немигающими глазами, в которых уже не светился, как прежде, огонёк надежды на взаимность, смотрел на предмет своего обожания и жалобно, тоскливо скулил. Именно скулил – иначе не назвать исполненные отчаянья жалобные звуки, напоминавшие давние одинокие дни в тёмной подворотне.
И вот как раз в этот самый миг, когда Масяня своим кошачьим умом понял, наконец, что его Большая Любовь, его Принцесса, которой он отдал столько душевных сил, ради которой чуть было не растоптал давнюю и верную дружбу с девочкой Женей, оказалась всего лишь бездушной куклой, не способной на настоящие чувства, и что это он, кот, который был, пусть и недолго, – Царём Зверей, оказался игрушкой в руках этой жестокосердной барышни с насквозь фальшивыми— и внешностью, и душой, – к нему неслышно подошла девочка Женя.
На своей спине Масяня ощутил вдруг лёгкие, ласковые прикосновения нежных девичьих ладошек, и когда её пальчики почесали его за ушком, когда прозвучали полузабытые, услышанные им в раннем сиротском детстве слова:
– Миленький мой, масенький! – то чуть было по-человечески не разрыдался: так ему именно сейчас нужны были эти добрые, идущие от самого сердца, слова его славной подружки.
Но он не разрыдался, а просто потёрся бочком о девичьи ноги и весь вечер уже не отходил от Жени.
Спал в эту ночь Масяня, как и прежде, на кровати девочки. И она впервые за последние недели заснула спокойным детским сном и всхлипнула только один раз, когда ей приснился маленький больной котёнок в углу ветеринарной лечебницы.
А проснувшаяся, как всегда, ранее других домочадцев, бабушка, вышедшая на балкон, увидела внизу, на траве, – на том месте, где раньше собирались на свои посиделки дворовые кошки, – куклу.
Она лежала лицом вверх – холодная Принцесса, разбившее сердце последнего из котов-романтиков и глаза её уже ничего не выражали.
А девочка ещё больше зауважала Масяню: он сам, решивший расстаться со своей барышней, этой бездушной особой, выбросил её из окна, таким образом разрубив, наконец, «гордиев узел»,