спасаться бегством. Благодаря Дару я мог говорить с животными, но это еще не означало, что меня будут слушать и мне поверят. Собаки не глупы.
Охотиться на здешних открытых пространствах тоже стало труднее. Мелкое зверье пряталось в норах, а более крупное просто убегало от нас. Охота отнимала много времени, задерживая наше продвижение вперед, к цели. Иногда я находил неохраняемые курятники и тихо проскальзывал в них, чтобы вытащить из-под спящих птиц яйца. Я также не стеснялся таскать из садов, мимо которых мы проходили, сливы и вишни. Самой удачной нашей добычей был глупый молодой харагар, представитель породы диких свиней, которых некоторые кочевые племена разводят как мясной скот. Откуда забрел этот экземпляр – мы не спрашивали. Мы просто прикончили его клыками и мечом. В эту ночь я позволил Ночному Волку наесться до отвала, а потом вызвал его раздражение, срезав остатки мяса и закоптив их над огнем. Потребовалась большая часть дня, чтобы жирное мясо как следует высохло, но благодаря ему в последующие дни мы путешествовали гораздо быстрее. Когда дичь появлялась, мы охотились и убивали, но если ее не было, обходились копченой кабаниной.
Таким образом мы шли вдоль Оленьей реки на северо-запад. Когда мы приблизились к Турлейку, крупному торговому городу у озера Тур, мы далеко обошли его и некоторое время ориентировались только по звездам. Это гораздо больше нравилось Ночному Волку, поскольку мы шли через пространство, в это время года покрытое густыми высокими травами. Часто мы видели вдали стада крупного скота, овец или коз, реже – харагаров. Мои контакты с кочевыми племенами, которые следовали за этими стадами, сводились к наблюдению за тем, как они скачут на лошадях или разводят небольшие костры.
В эти ночи долгих переходов мы снова были волками. Я успокаивал себя тем, что, пока я помню об этом, такой образ жизни не приносит мне особого вреда. На самом деле, возможно, это было даже к лучшему. Путешествовать в компании человека было бы гораздо сложнее. Мы бы обсуждали дорогу, запасы и тактику, которую нам надо будет избрать, когда мы придем в Тредфорд… Но с волком мы просто трусили вперед ночь за ночью, и наше существование было таким простым, какой только может быть жизнь. Товарищество наше все крепло.
Слова Черного Рольфа запали мне в душу и давали много пищи для размышлений. В некотором роде я принимал Ночного Волка и связь между нами как нечто само собой разумеющееся. Когда-то он был щенком, а теперь стал мне ровней. И другом. Некоторые говорят «собака» или «лошадь», как будто все они похожи друг на друга. Я слышал, как человек называл кобылу, которая прожила у него семь лет, «оно», словно говорил о кресле. Я никогда этого не понимал. Не надо обладать Даром, чтобы чувствовать, что дружба с животным может быть совершенно такой же полной и крепкой, как дружба между мужчиной и женщиной. Востронос был веселым, дружелюбным и любопытным щенком, когда был со мной. Кузнечик рос ершистым драчуном, склонным задирать всякого, кто готов был ему уступить, и у него было грубоватое чувство юмора. Ночной Волк не был похож