вид ангелов
Сезон выжеребки – время мечтаний. Мы только-только начали разводить аппалуз[1] на нашем аризонском ранчо, и я грезила о голубых ленточках и нетерпеливых покупателях. В тот первый год сияющие яркие шкурки девяти крохотных аппалуз уже превратили наши пастбища в красочный ландшафт. Их морды пестрели звездочками и молниями, их крупы сверкали узорами и пятнышками, разбросанными по шкуре, точно мыльная пена.
Когда мы ждали рождения десятого жеребенка, я была уверена, что он будет самым красочным. Отцом был белый самец с каштановыми пятнами на половине тела и многоцветным хвостом, касавшимся земли. Мать была покрыта тысячами пятнышек размером в мелкую монетку. У меня уже было имя для их нерожденного отпрыска: Сверхновый.
– С лошадьми часто так бывает: чего хочешь и что получаешь – две большие разницы, – предупреждал меня мой муж Билл.
В ночь, когда кобыла должна была ожеребиться, я отслеживала ее с экрана по закрытой телесети, которую Билл установил в нашей спальне. Я видела, как кобылица лоснится от пота, как ее обведенные белыми «очками» глаза полны тревоги. Всего пара часов отделяла ее от родов, когда меня сморил сон.
Проснулась я как от толчка. Прошло три часа! Взглянув на монитор, я обнаружила, что обессилевшая кобыла лежит на боку. Роды окончились. Но где же малыш?
– Билл! Проснись! – я сильно потрясла мужа. – Кто-то украл малыша!
Дикие собаки, койоты и другие хищники тут же завладели моим воображением. Мгновения спустя мы уже были в тускло освещенном коррале.
– Где твоя крошка, мама? – вскричала я, рухнув на колени и гладя шею кобылы.
И вдруг из теней выглянула мордочка – худая, темная, уродливая. Пока это создание тщилось встать на ножки, до меня дошло, почему я не заметила его на экране: ни единого цветного пятнышка, никакой ослепительной шкурки. Наш жеребенок был бурым, как земля.
– Не могу поверить! – сказала я, когда мы присели на корточки, чтобы лучше рассмотреть его. – На этой девочке ни одного белого волоска!
Мы видели и более нежелательные для породы черты: выпуклый лоб, чудовищный покатый нос, висячие уши, огромные, как у американского зайца, и почти безволосый куцый хвостик.
– Она – атавизм, – проговорил Билл. Я знала, что мы оба думаем об одном и том же: эту девочку никто никогда не купит. Кому нужна аппалуза без ярких красок?
На следующее утро, когда пришел на работу наш старший сын Скотт и увидел наше последнее прибавление, он не стал выбирать слова.
– Что будем делать с этой уродливой тварью? – спросил он.
К этому времени ушки жеребенка уже стояли торчком.
– Она похожа на мула, – добавил Скотт. – Кому такая нужна?
Наши младшие дочери, Беки и Джейни, 15 и 12 лет, тоже задавали вопросы.
– А как вообще можно понять, что она – аппалуза? – говорила Беки. – Что, у нее пятнышки под шерстью?
– Нет, – отвечала я, – нет, но внутри она все равно аппи.
– Это