рассеянный вид.
– Боже мой! – произнес Юлиан Хармон, останавливая мягкий и удивленный взгляд на хирургических инструментах и на распростертом на диване безжизненном теле.
– Он был в церкви, умирал, – принялась объяснять Пончик, экономя, как всегда, слова. – У него огнестрельная рана. Ты знаешь его, Юлиан? Кажется, он произнес твое имя.
Священник подошел к дивану и посмотрел на умирающего.
– Бедняга, – проговорил он и покачал головой. – Нет, я его не знаю. Почти уверен, что прежде не видел его никогда.
В это мгновение лежащий снова открыл глаза. Он перевел взгляд с доктора на Юлиана Хармона и с него на его жену. Умирающий стал вглядываться в ее лицо. Гриффитс шагнул к нему и настойчивым тоном сказал:
– Не могли бы вы объяснить нам...
Но незнакомец, не отрывая глаз от хозяйки дома, пробормотал слабым голосом:
– Прошу... прошу...
Затем по его телу прошла легкая дрожь, и он умер...
Сержант Хейес лизнул карандаш и перевернул страницу блокнота.
– Итак, это все, что вы мне можете рассказать, миссис Хармон?
– Да, все, – сказала Пончик. – Вот вещи из его карманов.
На столе рядом с локтем сержанта Хейеса лежали бумажник, видавшие виды старые часы с инициалами В.С. и обратный билет до Лондона. Ничего больше.
– Удалось выяснить, кто он? – осведомилась Пончик.
– В полицию звонили некие мистер и миссис Экклз. По-видимому, он ее брат. Убитого звали Сэндборн. В последнее время у него были проблемы и со здоровьем, и с нервами. Недавно он почувствовал себя хуже. Позавчера вышел из дома и не вернулся. И у него был револьвер.
– А здесь он сошел с поезда и застрелился, – подхватила собеседница. – Но почему?
– Ну, понимаете ли, у него была депрессия...
Пончик не дала ему договорить.
– Я не о том. Я спрашиваю: почему он оказался здесь?
Поскольку сержант Хейес явно не знал ответа на сей вопрос, он предпочел ответить уклончиво:
– Он приехал автобусом, что прибывает в пять десять.
– Приехал, но почему? – настаивала Пончик.
– Не знаю, миссис Хармон, – сдался наконец сержант Хейес. – Это нельзя объяснить. Если рассудок помрачен...
Но Пончик докончила вместо него:
– То это можно сделать где угодно. И все-таки, мне кажется, необязательно садиться на автобус и ехать в такую глушь, как наша. Ведь он, кажется, здесь никого и не знал?
– Трудно сказать наверняка, – промямлил сержант.
Он виновато покашлял и проговорил, вставая со стула:
– Собственно говоря, если вы, мэм, не возражаете, то, может быть, вы позволите, чтобы мистер и миссис Экклз приехали поговорить с вами.
– Конечно, не возражаю, – отозвалась Пончик, – само собой разумеется. Но только что я могу им сказать?
– Ну, вы уж там как-нибудь, – порекомендовал сержант.
– Единственное, что утешает, – проговорила Пончик, провожая его до крыльца, – что это не убийство.
К воротам