суда. Иоганн-Георг Корб записал целую историю о том, насколько русские невосприимчивы к боли. Якобы в 1696 году Петр Великий, пораженный тем, как обвиняемый выносит пытку, сам заговорил с ним. Царь «спросил его: как он мог перенести столько ударов кнутами и столь нечеловеческое мучение? Преступник в ответ на вопрос царя начал еще более удивительный рассказ: „Я и мои соучастники учредили товарищество; никто не мог быть принят в него прежде нежели не перенесет пытку, и тому, кто являл более сил при перенесении истязаний, оказываемы были и большие, перед прочими, почести. Кто только раз был подвергнут пытке, тот становился только членом общества… кто же хотел получать различные бывшие у нас степени почестей, тот не прежде их удостаивался, пока не выносил новых мук, соразмерных со степенями почестей… Я был шесть раз мучим своими товарищами, почему и был наконец избран их начальником, битье кнутом дело пустое, пустяки также для меня и обжигание огнем после кнутов, мне приходилось переносить у моих товарищей несравненно жесточайшую боль”». Корб записал и другие анекдоты о том, как русские выдерживают порку[391]. Не стоит обращать внимания на стереотипы: обычная судебная пытка причиняла обвиняемым ужасные страдания.
Небольшое утешение можно найти в том, что страшная пытка была исключительной процедурой и использовалась лишь в делах о самых тяжких преступлениях. На практике судьи прибегали к пытке лишь в случае крайней необходимости. Например, обошлись без мучений в деле о взяточничестве, когда в 1639 году дворяне и крестьяне Каширы жаловались на жадность сборщиков податей. Разрядный приказ прислал сыщиков, которые допросили челобитчиков и устроили очные ставки. Обвиняемые (два дворянина, при них охрана и дьячок) заявили, что деньги брали «в почесть» (в подарок), а не «в посул» (взятку). Удовлетворившись простым допросом, суд вынес приговор, не прибегнув к пытке: двум мужчинам из низшего класса были назначены телесные наказания, а двум дворянам – казнь, поскольку они нарушили присягу, данную при вступлении на службу. Но сразу после оглашения приговора судьи заменили казнь на сечение кнутом[392].
В случаях воровства или тяжелых увечий к пытке также прибегали не всегда. В 1651 году около Вятки один крестьянин в драке пустил в ход нож. Он заявил, что причиной драки была «старая недружба», а он лишь защищался. Воевода устроил ему очную ставку со свидетелями, которые не соглашались, что речь шла о самозащите. Услышав возражения, обвиняемый признал, что он действовал «за старую недружбу». Это означало предварительный умысел, но поскольку убийства не было, его не пытали. Уложение разрешало пытать людей, хранивших табак, но в деле 1672 года судья не стал заходить так далеко. Московский помещик конфисковал табак у украинского купца, который снимал у него комнаты, и судья допросил обоих. Купец отговорился непониманием того, что в России табак был вне закона и обещал уехать с ним домой. Судью это удовлетворило, и он решил препроводить купца к украинскому гетману с наказом тщательнее следить