как воробей, но вместе с тем излучающей необычайную силу и властность, – Фовель снова заговорил:
– Позволите ли вы удостовериться, что интимным частям тела мадам де Тизан не был нанесен ущерб?
Побледнев и судорожно сглотнув, мадам де Госбер пробормотала:
– Вы хотите сказать, что…
– К сожалению, речь идет о том, что может являться неизбежным следствием таких чудовищных явлений, – настаивал Йохан Фовель. – Конечно, у вас здесь нет ни судебной матроны[80], ни компаньонки[81]. Но я принял роды у стольких женщин, что их гениталии уже не являются для меня тайной.
– Однако я полагала, что мужчины вашей профессии избегают подобных испытаний, – возразила аббатиса немного уязвленным тоном.
– С моей точки зрения, они совершают большую ошибку – все мои собратья, которые хотят сыновей и не знают, откуда те появляются на свет. Все превозносят зарождение жизни, но отводят глаза от живота, откуда вот-вот появится на свет младенец. Что же касается тех докторов медицины, которые рассуждают по-латыни об оттенках мочи, то они сожалеют лишь об одной, с их точки зрения, ошибке Всемогущего: что дети не рождаются ни в капусте, ни в лилиях. Таким образом, они могли бы обойтись вовсе без женщин, к большому удовлетворению некоторых из них.
Несмотря на трагизм этой минуты, аббатиса улыбнулась и заметила:
– Доктор Мешо, мне кажется, что ваш драгоценный друг – очень хороший человек, и я от всей души желаю ему стать отцом милой девушки. Думаю, он будет прекрасным отцом.
– Это уже произошло; очаровательной Элизе этой весной исполнится восемнадцать, что наполняет меня гордостью, – ответил Йохан Фовель, лицо которого на короткое мгновение осветилось нежной улыбкой.
И, вернувшись к печальной причине их появления здесь, он настойчиво повторил:
– Итак, мадам матушка, вы позволяете?
Но мадам де Госбер все еще не могла решиться:
– Но она девственница, это же очевидно; ведь она не была замужем.
– По крайней мере, не была ли она… до этого… – осторожно произнес доктор из Брево.
Наконец аббатиса со вздохом ответила:
– Хорошо, я даю вам позволение, мессир. Делайте, что считаете необходимым, дабы выяснить все, что может быть полезным для моего расследования. Анриетта была не робкого десятка, и она согласилась бы с моим решением. Конечно… и я сама на себя сержусь за то, что вынуждена быть настолько неделикатной, – пожалуйста, расскажите мне все, что вам удалось выяснить. Но только мне одной.
– Вы можете быть в этом совершенно уверенной, мадам матушка, – заверил ее Мешо.
– Могу ли я почтительно настаивать, чтобы нашли ту самую веревку? – подхватил Йохан Фовель.
– Я сейчас предупрежу больничную сестру и распоряжусь, чтобы никто вас не беспокоил до окончания… освидетельствования.
Как только аббатиса ушла, пришедшие принялись за дело. В помещении царил смертельный холод: здесь не зажигали огня, чтобы не ускорить разложения останков. Мешо