туда и бесшумно окружают добычу. Шакалы быстро отбегают, но так как им никто не угрожает, они остаются. Их предводительница, уже ничего не боясь, кидается на кобылу с яростным лаем, а когда та падает, пораженная копьем, свирепо вцепляется ей в горло и отбегает, только когда к туше подходит вождь охотников.
Этот человек – возможно, праправнук того, кто первым бросил шакалам кусок мяса, – распарывает брюхо кобылы и вырывает кишки. Не глядя на шакалов (это подсказывает ему интуитивный такт), он бросает кишки не прямо им, а чуть в сторону. Седая самка испуганно пятится, но, заметив, что человек не делает никаких угрожающих жестов, а только издает дружелюбные звуки, вроде тех, которые часто доносились до их ушей от костра, вцепляется в теплые внутренности. Зажав их в зубах и торопливо проглатывая кусочки, она настороженно оглядывается на человека, а ее хвост вдруг начинает двигаться из стороны в сторону.
Впервые шакал завилял хвостом при виде человека, еще на один шаг приблизив заключение вечной дружбы между людьми и собаками. Даже такие умные животные, как хищники семейства собачьих, не сразу обретают абсолютно новый тип поведения, каким бы благотворным ни был первый опыт. Для этого требуется, чтобы в психике животного образовались определенные связи в результате многократного повторения одной и той же ситуации. Возможно, прошло несколько месяцев, прежде чем эта старая самка снова побежала впереди охотника за животным, проложившим ложный след. И пожалуй, только ее отдаленный потомок научился постоянно и целеустремленно вести за собой охотников к затравленной добыче.
В раннем неолите человек, по-видимому, переходит к оседлому образу жизни. Первые известные нам жилища воздвигались на сваях – они принадлежали людям, которые ради безопасности строили их на отмелях озер, рек и даже Балтийского моря. Мы знаем, что к этому времени собака уже превратилась в домашнее животное. Черепа небольшой, похожей на шпица торфяной собаки, впервые обнаруженные при раскопках свайных поселений у балтийского побережья, хотя и неопровержимо свидетельствуют о ее происхождении от шакала, тем не менее показывают признаки одомашнивания.
Однако важно вот что: хотя в ту эпоху шакалы были распространены гораздо более широко, чем в наши дни, по берегам Балтийского моря они тогда не водились.
Следовательно, можно предположить, что человек, продвигаясь на север и запад, привел с собой и собак, или полуприрученных шакалов, которые следовали за ним в его странствиях. Когда же он начал строить жилища на сваях над водой и изобрел пирогу (два нововведения, несомненно знаменовавшие значительный культурный прогресс), его взаимоотношения с четвероногими спутниками неминуемо должны были претерпеть кардинальные изменения. Вода уже не позволяла шакалам жить вокруг его стойбища, как прежде. Не могли они и охранять жилища своих хозяев от других людей, нападавших с воды. Представляется логичным, что человек, когда он впервые сменил прежнее стойбище на свайный поселок,