м – ее неожиданно бросил муж и нужно было искать более денежную работу. Через два года муж вернулся, но обратно в секретари Милка не пошла. Устроилась программистом-надомником, работала спустя рукава, потому что муж, за два года ужасно по ней соскучившись, окружил Милку заботой и нежностью. Таким образом, Милка, сидя дома, частенько позванивала бывшим коллегам, чтобы быть в курсе перемен в их жизни. К Надежде она испытывала особенную теплоту и благодарность, потому что в свое время Надежда Николаевна здорово помогла Милке, когда ту подставили и едва не подвели под криминал[1].
Именно Милка и позвонила Надежде вчера вечером с дурной вестью.
– Надя, Леденцов умер!
– Какой Леденцов? – оторопела Надежда. Она в это время варила черносмородиновое варенье, которое как раз убегало, так что не сразу сообразила, что к чему.
– Надя, да ты что?! – возмущенно возопила Милка. – Всего три года не работаешь в институте, а уже всех сотрудников позабыла! Нельзя же так, в самом деле!
Надежда в это время сняла пенку, помешала, убедилась, что варенье не подгорает, и стала доступна для общения.
– Да помню я Костю Леденцова, – прервала она Милкины причитания, – конечно, помню, только ведь он уже давно уволился, ушел в бизнес, говорят, сильно в этом преуспел… – Она осеклась, сообразив, что теперь ее слова совсем некстати.
– Вот-вот, – по-старушечьи вздохнула Милка, – кому в смерти все успехи понадобятся… И деньги тоже не нужны теперь…
– А что случилось-то?
Толком Милка ничего не знала.
– Позвонил мне Торопыгин, говорит, вроде инфаркт…
– Торопыгин? – Услышав эту фамилию, Надежда ощутила во рту вкус плесени.
Торопыгин занимался в их НИИ общественной работой. То есть это он так говорил, а на самом деле хорош был только в одном: в умении произносить речи по всяким торжественным поводам. В советское время торжества были в основном все политические, и на этом деле Торопыгин собаку съел. Он умел говорить долго и нудно, не сообщив ничего конкретного, а главное – политически грамотно. После перестройки, когда нужда в таких людях потихоньку сошла на нет, Торопыгин переквалифицировался, если можно так сказать, в профессиональные плакальщики. То есть выступал со своими многословными речами на похоронах сотрудников. После того как институт разогнали, Торопыгин пристроился каким-то мелким чиновником, и все очень удивлялись: кому только такой тип понадобился? Не иначе, по знакомству устроили. Или его специфический талант снова оказался востребован.
Надежда терпеть не могла этого насквозь фальшивого и скользкого типа и, когда уволилась из института, с радостью выбросила Торопыгина из головы. И вот теперь он снова возник.
– Да, – продолжала Милка, – звонит он мне и говорит, чтобы я собрала всех, кого знаю, и чтобы мы приходили на похороны. Бывший сотрудник, много лет работали вместе, нехорошо не пойти, надо почтить память и так далее. Так наехал, что я согласилась. Позвонила тебе, да вот еще Валентину Голубеву.
– И что сказал Валентин? – оживилась Надежда. Валя Голубев был ее старинным и близким приятелем, вот уж они друг с другом съели не пуд соли, а целый вагон.
– Расстроился, конечно, сказал, что обязательно придет, потому что Костя хороший мужик был… Так что, Надя, ты тоже приходи.
– Приду, конечно, я его жену знала, Лиду, дочек мы вместе куда-то водили… Надо ее поддержать. Позвоню, соболезнование выражу…
Милка издала странный звук – не то фырканье, не то хрюканье.
– Что не так?
– Ох, Надя, ты не в курсе… Тут как бы не попасть в неловкое положение… Понимаешь, он, Леденцов-то, с той, первой, женой развелся…
– Давно? – ахнула Надежда.
– Да уж года три-четыре. Теперь у него новая жена, молодая, зовут Алиса. То есть теперь-то она не жена… – смешалась Милка, – в общем, приходи, завтра все расскажу.
Сейчас Надежда никак не могла понять, как это она согласилась прийти. Нужно было еще и Милку отговорить, и Валентина тоже. Потому что с самого начала все это мероприятие начало действовать Надежде на нервы.
Начать с публики. Народу было много, и все такие, как Милка выразилась, крутые и упакованные. Мужчины в дорогих костюмах, а женщины уж так разодеты, что непонятно, куда вообще собрались. Одна блондинка была в потрясающем черном платье, весьма открытом, да еще и бриллиантов навесила, как будто не на похороны, а на премьеру в оперу явилась.
Из знакомых не было никого, кроме Милки и Валентина, очевидно, все бывшие сотрудники оказались умнее и правильно посчитали, что здесь без них прекрасно обойдутся.
В конце концов Надежда решила, что перетерпит. Попрощаться с бывшим сотрудником, да и уйти скорее. Но тут появился Торопыгин, громко приветствовал их троих, даже полез к Надежде обниматься. В общем, привлек внимание остальной публики, так что дамы стали коситься на них с легким презрением, тем более что одеты Надежда с Милкой были подчеркнуто скромно – не на свадьбу ведь явились, а на похороны, чего