долго мог молчать – не связываться, как он говорил. Зато потом, разозлённый до белого каления, начинал орать ей всякие обидные слова и уходил, громко хлопнув дверью.
Про меня вспоминали, когда нечем было крыть кроме «постыдись хоть ребёнка». Самое плохое это то, что у меня не было не то что своей комнаты, но даже своего личного угла в нашей не такой уж маленькой квартире. Мать хотела, чтобы «было всё как у людей» – зал и спальня. Так что спала я в зале на раскладном диване, а уроки делала обычно на кухне, потому что в зале или ссорились родители, или сидела и часами разговаривала с матерью её сестра тётя Лида.
Они с матерью погодки – тётя Лида немного старше. И вышла замуж немного позже мамы, а «выгнала» своего мужа намного раньше. Это её крылатая фраза: «А для чего же тогда держать мужика?» Как будто это домашнее животное. Она вообще обладала редкостной способностью обязательно соблюсти свои интересы. Могла часами сидеть и нудить, если ей что-то надо. Например, продать матери что-то ей не нужное и при этом ещё и навариться. Любую ситуацию она могла вывернуть наизнанку и обратить в свою пользу! Но ей всё прощалось, поскольку это она устроила мать в гостиницу дежурной. Там селились иностранцы, и местечко считалось очень-очень тёпленьким. Так что сёстры теперь работали вместе, но на разных этажах.
Мать характером слабее, и становилась, в конце концов, на её сторону. Мне было то ли тринадцать, то ли четырнадцать, когда меня послали на тёткину квартиру забрать банку мёда, который она якобы для нас купила. Дома был очередной дядя Слава, которых тётя Лида меняла примерно раз в год. Когда я вернулась без мёда, взъерошенная и рассказала им, что этот дядя Слава предлагал мне с ним «поиграть», тётка всё так извернула, что я же оказалась и виновата. Теперь оценивая мой внешний вид, она обычно прибавляла какую-нибудь гадость типа «принесёт она тебе в подоле».
Когда была поменьше, быстренько сделав уроки, я мчалась на улицу. Там носилась по двору, лазила в подвал и на чердак с компанией мальчишек и девчонок. Но двух старших наших друзей отправили в колонию. Они украли из школы аппаратуру. И «гулять» мне было строго настрого запрещено. Теперь, сделав уроки, я сидела дома. Сначала было очень тоскливо, а потом я пристрастилась к чтению.
То есть я и раньше читала всё, что полагается по программе. Училась я, кстати, не на отлично, но очень неплохо. То есть в основном «хорошо», а по литературе и истории – «отлично».
Итак, я начала читать любовные романы, которые у нас валялись везде в изобилии. Ими мать снабжала всё та же тётя Лида. Пока я этого «наелась», я прочитала штук сто таких историй. Зато теперь я могла так погрузиться в чтение, что не слышала ни разборки родителей, ни телевизор, ни болтовню двух сестёр. Надо мной опять же посмеивались, но считали, что это занятие всё же лучше, чем носится по двору.
Там были и «жизненные», как мать их называла, про наше время. Но большая часть – про старые