как паломник святую икону.
Я хотел твоей смерти. Хотел задушить тебя сразу.
Но лишь пьяной пощёчиной выкрикнул: «Ну ты и дура!»
До сих пор ощущаю себя червяком безобразным,
и твоё «ненавижу» мне в грудь прогрызается буром.
Мы расстались спиною к спине. Я проматывал сцены
из трагедии нашей весь путь по дороге к подъезду.
То, что было так свято, волшебно, легко и бесценно —
расплескалось до дна. Утекло в невозвратную бездну.
Не осталось ни слёз, ни надежд, ни себе оправданий.
Всё случилось как есть. Мы летели – с деревьев листочки —
и мирами столкнулись, друг друга изрядно поранив.
Между нами раскинулась кратером жирная
точка.
Я
Я —
слов нескладных угловатый Стравинский.
Я —
слогов слоёных кошмарный Шнитке.
Я
от чисел открещиваюсь по-свински.
Я
реальность распутываю нитка за ниткой.
Я
пропитан всеми ядами города.
Я
последний в мировом алфавите.
Я
длинен, но чудовищно короток.
Я
в жизнь влюблён, но смерти любитель.
Я
небрежен, но донельзя аккуратен.
Я
с феноменальной памятью, но с дырой в голове.
Я —
бережливый жизни прожигатель.
Я —
разборчивый гурман-калоед.
Я,
уходя, прихожу навечно.
Я,
возвращаясь, ухожу на сто лет.
Я
языком неизлечимо излечен.
Я —
русский поэт.
«Дождь – прозрачная борода города …»
Дождь – прозрачная борода города —
ночь щекочет, хлыстом прищёлкивая.
По дорогам прыгают пружинными чёлками
фонари – ордена генерала гордого.
Память с песнями сплетается косами.
Секунды-кадры рвутся сорочками.
Жизнь – смертная казнь в рассрочку
с возможностью выбора срока и способа.
«Россия – мама-алкоголичка…»
Россия – мама-алкоголичка.
Любовь и бессилие, злоба и преданность.
Шесть утра. Я несусь до Твери в электричке,
заполняю усидчиво времени ведомость.
Изнутри распирают различные чувства:
ожидание, горечь, тоска, беспредельность;
но в душе утомительно тесно и пусто.
Я живу. И куда же отсюда я денусь?
Для меня не прошли девяностые даром,
нулевые наивно текли за ушами.
Я себя ощущаю чудовищно старым —
с псориазом, склерозом и телом лишайным.
То, что видели в детстве глаза так наивно,
оказалось смешным и немыслимым фарсом.
Девяностые – просто сюжет «Ширли-мырли»;
нулевые –