из родных не помог
заготовить рассаду,
И еле вставала, больная,
не чувствуя ног,
И с горькой бессонницей
бабе уж не было сладу.
Детей и внучат
вспоминала она по ночам,
И всё сокрушалась:
как жить будут новую зиму?
Вот силы рукам бы
и света угасшим очам,
Тогда бы опять собрались
помидоры в корзину!
Но, видно, мечта была
эта не слишком светла,
Чтоб в жизнь воплотиться,
в костре одиноко сгорая…
Волшебная палочка
сделала всё, что могла,
Оставшись забытой
в гнилом деревенском сарае.
Возвышение хама
..А в Смутный год возвысилось хамьё.
Провозгласив всеобщее ничьё,
Оно, свою победу торжествуя
И силу вертухайную почуя,
Воздело свиномордие своё.
И, где сияли храмы, – там гнильё,
Где колосились нивы, – там быльё,
Где расцветали сёла, – строй в ружьё
Да за «колючкой» – зэчное рваньё,
Да воровское грает вороньё.
Играя в «классы», наточив копьё,
Всемирный бой затеяло хамьё,
И миллионы нерасцветших жизней,
Забытых, не помянутых на тризне,
Вмиг обратились в пепел и смольё.
Но свои классы есть и у хамья
(Да, собственно, о том и речь моя):
Одно хамьё доносы лихо строчит,
Другое всё великое порочит,
А третье строит «планов громадьё»,
Прекрасно зная: все они – враньё.
Но после возвышения хамья
Нет прежних нот и в песне соловья…
Вопросы
Хоть верть-круть,
Хоть круть-верть,
Пройдёшь путь —
Придет смерть.
Взор ям – стыл,
Суров спрос:
«Зачем жил,
Что в мир нёс?
Какой круг,
Какой стяг?
Кто твой друг,
А кто – враг?
Весом груз
Твоих дел?
Ты был трус
Иль был смел?
Летал вскачь?
Рубил вщеп?
Ты был зряч
Иль был слеп?»
Когда в мир
Ты нёс свет,
Ты был сир,
Но он – нет!
Когда дел
Был благ груз,
Ты был смел,
А враг – трус.
Когда ж зряч
Ты был в смерч —
Тогда плачь
Твоя смерть!
Воронежские памятники
Воронеж… Семь улиц Стрелковых
Дивизий, а может быть, восемь.
И мало небес васильковых,
И много – свинцовых, под осень.
Два Ила возвысились гордо,
На въезде – тэ-тридцать-четвёрка,
Солдат, защищающий город,
Из камня его гимнастёрка.
Всё ясно с названьями всеми,
Но мысли