Король пророчил его себе в преемники и мог бы, оставив власть в руках прославленного героя, уйти на заслуженный отдых, а теперь – пускай пеняет на себя…
В задумчивости и грусти Белый Король восседал за столом, на котором располагалась тактическая карта военных действий, по сути являвшаяся уменьшенной версией шахматной доски с уменьшенными версиями расставленных на ней фигур. Подманив к себе молчаливую и грозную Белую Ладью, он с глубоким нежеланием исполнил свой прямой королевский долг, отдав ей предельно короткие и ясные распоряжения касательно судьбы Белого Коня.
Необходимо было прождать какое-то время, когда все страсти поулягутся, а затем – тихо и аккуратно устранить потенциальный источник угроз, представив всё дело так, чтобы подозрение пало на Чёрных. Это называлось «политика».
Фактически Белый Конь ни секунды не сомневался, что так и будет. Но он просто устал. От всего. И от всех. И теперь, вдыхая родной воздух на клетке «g1», он ощущал, что знает настоящую цену счастья. Закусив колосок, он лёг посреди тёмного поля и, наконец, задремал. А чья-то рука незаметно для всех забрала его с доски, переставив на другую, где ждал его белый шарик по имени «Пёс», бродивший в сопровождении Чёрного Коня, который, впрочем, теперь не был ни Чёрным, ни Белым. Там не было войн, там не было злобы, там не было подлых ударов в спину. Зато там пел дивным голосом настоящий соловей, от которого пахло ароматами цветущей весны, и были ответы на все вопросы.
Уберблик
Мучительное беспокойство. Я не сплю, но и не бодрствую. Все смешалось и искажается. Ночь – упала на крыши, остатки людей, тени. Макеты пробудившихся, как аневризма, некогда светлых в горизонт взоров. Митра спит в кроватях спелого облака. Тротуары цветут под истощенный, постгеморратическо-анемийный свет возрастающей луны.
Перед сном я читал о жизни Якова Уберблика. Опубликованную статью, в местном еженедельнике «Новый день». Это была наша первая встреча. Я его представил в голове, не по описавшему его тексту, а по мысли.
«Если бы земля стала вдруг реминисценцией неба, а небо реминисценцией земли, жили бы мы в небе?»
Образ жизни в небе, не такой близкий – казалось образу жизни моему. Вдруг заставил в моем мозгу вырасти огромной глыбой, образ жизни на небе.
Я иду по небу. Пробиваю грудью густые облака, свежесть, воздух облизывает мое тело.
Там, наверху, что-то творится. Аккуратными пятнами видно как лежат поля. Как город пускает ядовитые струи плотного дыма, лицо города снизу округлое, серое, с вкраплениями синих, золотых, красных точек.
Эти точки, не считая круга озер и квадратов полей, заставляют пристальней потупить взгляд, пытаться разглядеть то, чего нет. Как порой невольно мы провожаем взглядом самолет далеко в небе, пытаясь разглядеть то, чего не можем.
Мне нет охоты смотреть на эти