схватил девушку невидимой «рукой», с хрустом сжав ее крылья! Хрупкая конструкция не выдержала удара силового поля, смялась, будто бумажная, девушка закричала от нестерпимой боли – все, что чувствовали крылья, полуразумный паразитический организм, чувствовала и она, – а потом полетела вниз, визжа, хлопая бесполезными «полотнищами».
Парень ринулся вниз, попытался подхватить летунью, едва не схватил ее за крыло, но не успел – кувыркаясь, девушка впечаталась в склон и покатилась по нему вниз, до самых прибрежных камней, оставшись на них, как выброшенная ребенком кукла.
Летун закричал отчаянно, с невыносимой болью в голосе, меч в его руке сверкнул – карающий меч возмездия, – и парень бросился вперед, умелый, смертоносный, неотразимый, как наказание богов!
Чтобы нарваться на тот же подлый захват, с помощью которого была убита его подруга…
Сергей не испытывал жалости, не думал о том, что он только что убил или покалечил молодую девушку, которая могла бы еще жить да жить, что сейчас убивает парня – возможно, ее возлюбленного, пытающегося отомстить проклятому монстру (ему!). Сергею было все равно. Он выживал раньше, хотел выжить сейчас, и если для того надо убить толпу таких вот парней и девушек – сделает это. Они первые напали. Потому – пусть пеняют на себя.
«Кто с мечом к нам придет – от меча и погибнет!»
Сергей не стал ломать ему крылья. Свернул голову – так же легко, как если бы это был не человек, а цыпленок. Проследил, как летун, кувыркаясь, врезался в скалы, и перенес действие магии на себя, поддерживая тело в воздухе невидимой «рукой».
Онемение по крылу дошло до мышц, и они едва шевелились. Кроме как спланировать, Сергей ничего больше сделать не мог и с тоскливым ожиданием смотрел, как приближается обрыв, высокий, как крепостная стена.
Он проскочил обрыв, едва не чиркнув животом по колючему кусту, вытянувшему к небу узловатые руки-ветки, на «бреющем» прошел вдоль склона и уже на остатках сознания пробороздил прибрежную гальку, разбросав ее в стороны, как гидросамолет, не дотянувший до воды. От страшного удара помутилось сознание, и через секунду Сергей выключился, успев все-таки подумать: «Пипец!»
В его жизни бывало всякое. Не раз смерть ходила рядом, овевая ледяным ветром могильного холода. Но ни разу он не видел того, что приписывают умирающим героям книг – картины из прошлого, жизнь, которая как лента кино разворачивается в угасающем мозге. Чушь это все. Не раз и не два Сергей убеждался на собственном примере – все, что успевает увидеть человек перед смертью, – это то, от чего он эту смерть принимает. А все, что успевает подумать: «Все, пипец!» И… покой. Иногда – вечный покой.
Но как сказано в песне: «Вечный покой – для седых пирамид!» Сергей же пирамидой не был, потому покоя не заслужил, в чем и убедился, услышав рядом знакомые голоса:
– Ты гля! Ничо себе! Крылья! Слух, а задница-то, глянь! Малюсенькая какая! Откуда же оно гадит?!
– А мож, он совсем не гадит? Мож, это посланец небес!
– Да