сказали, что я – профессионал. Как офицер, обладающий определенным опытом, я понимаю, что мой провал не случайность. Убежден, что вы имеете источник информации, который сдал вам дрезденскую резидентуру. И меня сдал. Возможна утечка информации непосредственно из «Организации Гелена». Зачем пытаться ввести вас в заблуждение? Не имеет смысла. Используя свои агентурные возможности, вы со стопроцентной точностью установите, можно мне доверять или нет. Поэтому мне остается выбрать только один из двух возможных вариантов – отказаться давать показания или говорить правду.
– Логично. Хорошо, что вы понимаете. Но в чем ваш интерес? Вы сообщаете много ценных сведений. Могли бы отвешивать нам информацию по чайной ложке, а выкладываете все, что знаете. По крайней мере складывается такое впечатление. В чем ваши мотивы? На что рассчитываете?
– Я хочу на вас работать. Мое подлинное имя Франц Штайнер.
– А вот об этом подробнее, – сказал Старостин.
Пружины поскрипывали под тяжелым телом. Спать не хотелось. Голая лампочка в металлической сетке бросала серый безжизненный свет.
Франц Штайнер чувствовал себя как рыба, забытая в пустом аквариуме.
Его разместили в импровизированной камере с относительным комфортом. Железная солдатская койка, по-видимому, была принесена из казарм пехотного училища.
«Даже не опасаются, что я могу совершить попытку самоубийства. А чего им бояться? Я и так мертв. Источников информации у них достаточно. Иначе не провалился бы в первый же день. Собирают агентуру, как грибы после дождя».
Он привык к одиночеству и никогда не страдал от недостатка общения. Но это было одиночество другого рода. Безысходное, пустотелое и глухое. Оно звенело в ушах и разливало в груди противную горечь. Или это опять болит шрам от ожога, полученного во время польской кампании? А может, организм выбрасывает накопившуюся желчь. Обид и несчастий оказалось слишком много для одного человека.
Жена и сын Штайнера стремились укрыться от бомбежек в Берлине и переехали к ее матери в Дрезден. Кто же знал, что город будет стерт чудовищной бомбежкой, устроенной англосаксами? А ведь он предлагал переехать в Баварию к его родственникам.
Только сейчас он понял, что это значит – остаться одному. Дело даже не в том, что он потерял самых близких людей. Рядом с ним уже никогда не будет никого.
Кто его полюбит? Искренне, а не ради того, чтобы спрятаться от собственного одиночества. И кому он сможет доверять после всего случившегося?
Невозможно полюбить живой труп. Он сам себе противен, и с этим ничего не поделаешь.
Штайнер даже не мог себе представить, что он будет работать на людей, которые устроили всю эту бойню.
Гелен – карьерист. Ему все равно, чем заниматься. Приказали бы, и он миллионами сжигал бы евреев в печах. Без всяких сантиментов и угрызений совести. Что он, добрее и праведнее гестаповцев? Просто карьера сложилась иначе.
Американцы не лучше. Они специально бомбили города, чтобы