головной боли.
– А мы в этом не споткнулись? – спросил генерал сердито.
– Это единичный случай, товарищ генерал, когда блокировка не сработала. Возможны какие-то индивидуальные психические факторы, – возразил Иванов. – Современная наука просто не может все знать о мозге. Еще несколько тысячелетий понадобится, чтобы узнать больше, только тогда можно будет все предусмотреть…
– Мне почему-то кажется, что я столько не проживу, – пошутил Эдуард Осипович, показывая свое в общем-то положительное отношение к происшедшему.
– Ну что вы, товарищ генерал, вам еще жить да жить… – в свою очередь пошутил подполковник Михайлюк.
– По крайней мере, до утра, даст бог, доживу, – согласился Аладьян. – И потому утром прошу ко мне на доклад. Будут изменения или не будут… И ты, Михал Михалыч, распечатку после сканирования подготовь и принеси. Режим работы у нас сегодня круглосуточный… Объект «Солимов» взять под постоянный жесткий контроль с аппаратурой блокирования рефлексов. Мало ли что эта шпана надумает, а он опять дров наломает. Контролировать… Вплоть до того, что пост у его дома выставьте. Машину отправьте… Две машины… Там же двор, кажется, проходной… С одной и с другой стороны… Телефон обязательно на «прослушку»…
– Он и так, товарищ генерал, на постоянной «прослушке».
– И хорошо. Контролировать…
С одной стороны, какой сон может быть в таком нервном состоянии. С другой, Любовь Петровна чувствовала после всех нервных переживаний нынешнего вечера такую опустошенность и усталость, что с трудом добралась до кровати в своей комнате. Ноги отказывались ее слушаться. Она уже, кажется, засыпала, когда в комнату зашла Мариша.
– Что ты? – тихо спросила Любовь Петровна.
– Я Сереже позвоню…
– И что скажешь?
– Что есть, то и скажу…
– Зачем его еще нервировать. А если он на операции?
– Если он на операции, он трубку отключает. Он предупреждал… Может, и ничего не скажу…
– Как хочешь…
Старший лейтенант Сергей Марочкин был в командировке на Северном Кавказе. И это его уже третья командировка туда, из двух первых он возвращался не домой, а в госпиталь.
Любовь Петровна повернулась на бок и словно куда-то провалилась. Сон сменялся полусонными воспоминаниями, воспоминания кончались, и снова сон подступал, потом опять приходила полудрема, заполненная сценами из прошлой жизни. Прошлая жизнь – это когда муж был рядом, пусть даже и не совсем рядом, пусть даже где-то в командировке, где кругом опасности, где стреляют, взрывают и убивают, но он все равно был, он был официально жив, и эти воспоминания без возвращения в действительность являлись теплыми и спокойными.
Сквозь сон Любовь Петровна слышала, как дочь разговаривает с мужем, но разговор велся вполголоса, и слов разобрать было нельзя, да и сонное состояние мешало услышать, что они говорят. Да это было и не важно, когда Андрей снился живым и здоровым. Потом