лишь твоя рука.
А парус – моя мечта!
И чайка над ним, как его душа,
Кораблик защищает, над водой паря.
Пускай он до моря скорей доплывёт,
И счастье моё принесёт!
Хоть ветер Вест его назад несёт,
По воле волн мой кораблик плывёт.
Достигнет он моря в конце пути.
От гибели его спасёшь лишь ты.
Несёт его течение большой реки.
И мысли о судьбе его далеки.
Надеюсь, молитвы его спасут,
А нам любовь принесут.
Корабликом я любуюсь с тобой.
Волна не накроет его с головой.
Достигнет цели, надеюсь, он,
Твоей лишь молитвой спасён!
Вскоре Платон Кочет послал Жану Татляну письмо со всеми ранее им написанными ему стихами и новым стихотворением «Бумажный кораблик».
Но этим поэт не ограничился. Его воспоминания рождали всё новые и новые образы из уже далёкого прошлого.
Он, например, вспомнил даже годы своего далёкого детства.
Это были ещё годы, когда народу в Москве было существенно меньше, зато культуры у него было заметно больше, и никто не боялся, например, быть испачканным в метро мороженным.
Поэтому в те годы в метро ещё продавали соки, воды, конфеты и даже мороженое!
От раздумий на эту тему Платона оторвали воробьи, подлетевшие к открытой форточке окна его рабочего помещения. Их толкнул к этому сильный снегопад, а привлёк тёплый воздух. Тут же в сознании поэта всплыли картины кормления его отцом воробьёв на широком подоконнике их старой московской квартиры в Печатниковом переулке. И одна за другой начали складываться строчки нового стихотворения:
В доме том, что покинул давно,
Майским утром открыто окно.
Свежий запах весенней Москвы
Навивал в детском сердце мечты.
Шумный гвалт озорных воробьёв
Вдруг прервал дрёму старых домов.
То отец накрошил корм для них,
Для московских, для птиц, дорогих.
И, чирикая, все, как одни,
Подлетели к окну воробьи.
И клевали они вперебой,
Вызывая восторг детский мой.
Воробьи Вы, Москвы воробьи,
Все чирикали: чьи, чьи, чьи, чьи.
Вы мои, воробьи, Вы мои!
Дорогие, мои воробьи!
Дом уже тот состарился весь.
И года сбили с молодца спесь.
Я забыл этот случай давно.
Лишь сейчас вспомнил я про него.
Воробьи, Вы мои воробьи!
Что чирикали: чьи, чьи, чьи, чьи.
Все Москвы воробьи, Вы мои!
Озорные мои воробьи!
Затем в его памяти всплыли более поздние годы, когда Москва была тепла, и из всех окон слышалась песня «Лучший город земли» ещё в исполнении Жана Татляна, а не Муслима Магомаева.
После обеда Платон решил немного пройтись по Покровскому бульвару.
Проходя мимо давно знакомого ему Детского городка, он невольно стал снова сочинять, причём под мелодию одной