лентяи не прогуливали. С других курсов прибегали, в аудитории мест свободных не было. Всё мечтала, что съездит туда по турпутёвке. Не успела… А отец больше практикой загружал: учил руками работать, что в слесарке, что в лесу, что в огороде.
– Давай за родителей наших, здешних и тамошних, ушедших в, надеюсь, лучший мир, бокалы осушим. Земля им пухом.
Мы встали, перекрестились и, не чокаясь, выпили. Посидели, помолчали каждый о своём, родном и не забываемом. По моей щеке вдруг скатилась слеза. Я судорожно утёр её рукавом рубашки и тяжко, прерывисто вздохнул. Я не плакал на похоронах родителей, не плакал и потом, приходя к ним на могилку. Отец говорил, что мужчины не плачут, а, стиснув зубы, преодолевают трудности, боль и горе. А сейчас… Напряжение понизилось, нервы чуть расслабились, вот и результат.
Князь подсел ко мне, обнял за плечи и тихо произнёс:
– Успокойся, Илья. Их уже не вернуть. Помнить надо, поминать, но не скорбеть горько и долго. Мёртвым – вечная память, а живым – труды и заботы. Они смотрят на нас оттуда и радуются, когда нам радостно, и грустят вместе с нами. А когда и наш черёд придёт, встретят и спросят, почему жил так, а не иначе. Наши родители жили по совести. Родину защищали, детей и хлеб растили. Богу молились, чтобы хлеб уродился, а дети выросли сильными да умными, и уже сами продолжили их дела и жили по совести, как они. Утри слёзы, воин. Вдруг кто войдёт, а ты как барышня кисейная.
– Не войдёт, Пантелеймон на страже. Ты ж ему приказал никого не впускать, – шмыгнув носом, ответил я.
– Вот и хорошо. Теперь давай каши поедим, а то совсем уже остыла.
Я глубоко вздохнул, задержал дыхание и медленно выдохнул. Тяжкий груз нервного напряжения постепенно спадал с моих плеч. Будто в одиночку разгрузил вагон со щебёнкой – таким вымотанным я себя чувствовал. Руки дрожали, но на душе стало спокойней. В две ложки мы быстро опростали не маленьких размеров посудину.
– Хочу спросить, а почему каша имеет вкус мяса, а самого мяса не видно? – задал я дурацкий, видимо, вопрос, потому как князь коротко рассмеялся.
– Если бы ты ещё и русское средневековье глубоко, помимо школьной программы, изучал! Быстрее бы сейчас вжился, а то на таких вот мелочах я тебя и вычислил. Но ничего, это поправимо. Держись постоянно возле меня, слушай и запоминай, что я тебе говорить буду. Подмечай, кто как себя ведёт, как и что делает. Запоминай названия вещей, действий, явлений и так далее. Учись! Что не ясно или не понятно – объясню, но в сторонке, чтобы остальные русские не слышали. А ежели и услышат краем уха, не беда. Я скажу холопам, что ты после удара молнией кое-что подзабыл, и тебе надо помочь память вернуть. Боярин Воинов у стрельцов в авторитете был. Они, узнав о такой беде, тебе многое о тебе расскажут! Ха-ха! А в кашу добавляется сушёное мясо, в порошок истёртое!
Князь, поднявшись, распахнул кормовое окно. В пропахшую вином и потом моего страха каюту ворвался свежий океанский ветер. Вкусный ветер новой жизни! Пушистый северный зверёк, вильнув хвостом, растворился…
Я