Мобильность и стабильность на российском рынке труда. Коллектив авторов

экономикой приходится 1,1 п.п. роста производительности, или около 11 % всего роста производительности в секторе. В свою очередь, эффект between в финансах и бизнес-услугах, составляющий в целом 1,3 п.п., связан именно с реаллокацией, тогда как относительные цены на продукты сектора падали и отрицательно влияли на агрегированную производительность.

      Таблица 3–7. GEAD-3f – декомпозиция темпов прироста производительности труда в 2005–2012 гг. по вкладам секторов российской экономики, внутриотраслевому (within) и межотраслевому (between) эффектам с разделением секторов на формальный и неформальный сегменты, п.п.

      С этой точки зрения именно эффект изменения долей занятости служит более точным индикатором вклада межотраслевых перетоков рабочей силы, поскольку он очищен от влияния динамики относительных цен (сравните столбец 5 и столбец 3 табл. 3–7). Три сектора-реципиента (работников) в этот период обеспечивают положительный вклад в реаллокацию – финансовые и бизнес-услуги; строительство, розничная торговля и телекоммуникации, а также РДК (см. табл. 3–1). В свою очередь, снижение доли занятости в обрабатывающей промышленности на 1,9 п.п. ведет к замедлению роста производительности, несмотря на сглаживающий эффект роста относительных цен.

      В табл. 3–8 приведены результаты выделения эффектов Денисона и Баумоля, полученные тремя из четырех рассматриваемых методов. Все они показывают одно: если анализ влияния структурных сдвигов на рост производительности не учитывает неформальный сегмент, то вклад реаллокации оказывается значительно выше. Все три метода дают примерно одинаковую оценку такого завышения – почти на 0,9 п.п. за семь лет или примерно 0,12 п.п. в среднем в год. Такие масштабы завышения могут приводить к тому, что при учете неформальности реаллокация оказывается если не тормозом, то и не таким сильным драйвером производительности.