своей дикой грязноватой, небритой, хищной, горбоносой красе, наводящей на Тимофея Евсеевича спасительный первобытный ужас. На этот раз он, элегантно скособочившись в седле, держал в правой руке эмалированное ведро. Как тут же и выяснилось – с мясом. Точнее – с бараниной.
– Начальство посылает, – объяснил Магомет, остановивши лошадь и передавая ведро Вадиму.
Вадим принял ведро и позвал:
– Тимофей Евсеевич. Будьте так добры.
Тимофей выскочил из-за кухонной палатки, схватил ведро и тотчас же с ним скрылся на своей территории – только зыркнул настороженно из-под неопрятных бровей на Магомета. Магомет, очень довольный произведенным впечатлением, блеснул двумя рядами стальных зубов и сказал ему вслед:
– Ведро верни, да?
Вадим предложил:
– Спешься. Посидим.
– Спасибо, с утра сижу, – ответил Магомет в своеобычной манере.
– Чайку попьем, – настаивал Вадим.
– Спасибо. Ехать надо. Начальство. Гостей ждешь? – спросил он вдруг.
– Гостей? Откуда здесь гости. Никого не жду.
– А командир где?
– В разведку поехал. Вечером вернется.
Тимофей Евсеевич снова обнаружился рядом, теперь уже с опустошенным ведром. Магомет принял ведро, подбросил его в руке, посмотрел направо, посмотрел налево, сказал небрежно:
– Значит, гостей не ждешь? – и не дожидаясь ответа, тронул лошадь.
– Эй, Магомет! Когда быка от нас заберете? – спросил Вадим ему в спину.
Магомет сел в полоборота и проговорил наставительно:
– Это дурной бык. Ты – бери камень и бей его между рогами. Изо всей силы. Он другого ничего не понимает. Дурной бык. Бери большой камень, и – между рогов…
– Свежее решение, – сказал Вадим уже ему в спину. – Изменим жизнь к лучшему.
Магомет больше не оборачивался – слегка покачиваясь в седле, он спускался по склону – без всякой дороги, по осыпи, на север, в сторону затянутой сизой дымкой каменной горы, знаменитой не только своим чарующим именем «Тещины Зубы», но еще и автомобильным спуском, название которого в переводе означало «Вредно Для Души».
Подал голос Тимофей Евсеевич:
– Дрянное мясо, – сказал он сварливо. – Что с ним делать прикажете? Мы на нем себе последние зубы поломаем.
– Сделайте харчо, – предложил Вадим.
– Ну да… Харчо… Харчо вредно.
– Ну, сделайте баранью похлебку. С чесноком. И с макаронами. Снотворное и слабительное в одном флаконе. Не только вредно, но и вкусно.
Тимофей Евсеевич ничего на это не ответил, только принялся активно брякать какими-то своими тарелками-кастрюлями, а потом вдруг запел тоненьким голосом:
Чому мне ня петь, чому ня гудеть,
Коли в маей хатаньке парадок идеть?..
Томительная жара окончательно установилась и теперь стояла вокруг, воздух струился и дрожал над восточным склоном, и вдруг там бесшумно возникли и словно поплыли сквозь это дрожание пятнистые