вы себя опустили ниже всякого порога. Бог вам судья.
Наталья повернулась и зашагала, не оборачиваясь.
Банька или «с легким паром!»
По вечерам, в основном перед выходными днями, в бане, что находилась на малом лугу, у реки, можно было увидеть компанию, во главе которой был Окунь и Милак, иногда заезжал Давыдов. С ними были бабы лёгкого поведения, о которых недавно упоминалось, красиво разодетые, в расписных шляпах. Это Акулина и Римма, они стали завсегдатаями и разгульными шлюхами времен войны, с ними была еще и Нина Гаврилова.
Милак играл на гармошке песню: «В роще калина, темно, не видно, соловушки не поют». Девицы стали подпевать и весело шутить. Люди, проходившие мимо, осуждающе посматривали в их сторону, но эти дамы не обращали никакого внимания на людей. Полицаи несли с собой выпивку, закуску. Над баней чуть не до утра струился пар и слышался шум и веселье.
От дома деда Гриши баня была недалеко, до него доносились эти грязные гулянки, было противно и гадко на душе. Ложась спать, он приговаривал:
– За неделю наделают поганых, гадких дел, над людьми поиздеваются, а потом идут в баню и отмываются, ублажаются с проститутками. Всему свое время, все когда-то кончается…Да ладно, надо спать.
Однажды на эту тему у него был разговор с партизаном Колей. Дед Гриша рассказал ему о том, что Окунь каждую неделю устраивает веселухи с бабами и развлечениями, надоело это слышать.
Николай, долго не размышляя, предложил:
– Может, устроить им засаду, да подпалить эту баньку?
– Но все нужно продумать, немцы не простят нам, если узнают, всех расстреляют или повесят, – предостерег дед Гриша Николая.
И в эту же ночь Коля и один его друг, тоже из партизан, придя в деревню, услышали, что в бане идет крутая тусовка полицаев. В окнах мерцал свет от лампы, играла заливисто гармонь удалая, был слышен смех и веселье.
Коля и Андрей были на лыжах, они шли из отряда, мела поземка и быстро заметала их следы. Они решили попугать эту компанию в бане и наделать переполоху, подурачиться.
«Как хочется пришить их всех, прямо здесь в бане!» – воскликнул Коля, но он помнил обещание, которое дал деду, – «Нужно действовать осторожно и не подвергать местное население опасности».
Они осмотрелись. «Должна быть охрана», – подумали партизаны, – «Не может быть, чтобы они были без охраны, время – то военное». И тут они увидели человека, который вышагивал вокруг бани, в руках у него было ружье, а рядом собака. Приглядевшись, Коля признал в нем деда Сибиля:
– Вот так охранник!
По натуре, дед был трусоват, да и ленив, и, вероятно, пошел охранять не по доброй воле, заставили. Улучив момент, когда дед был к ним спиной, Коля рванулся на лыжах за дедом. Собака почувствовала чужих рядом, стала лаять, но, увидев незнакомых людей в белом одеянии, вырвала поводок из рук деда и убежала. Дед схватил берданку и закричал: «Стой, стрелять буду!» – и стал оглядываться.
Коля посмотрел ему в лицо:
– В кого ты собираешься стрелять? А ну-ка убери свое ружье, я