натянула капюшон на глаза.
Большинство домов были бревенчатыми, древесина снаружи – серой и волглой, местами пораженной плесенью. Красить дома здесь было бесполезно из-за погодных условий, поэтому владельцы лишь смолили внутренний брус да щедро просыпали его махоркой от древесных вредителей. Рыбаки чуть свет уходили на реку, возвращались обедать и снова уходили до ночи, поэтому требования к своему жилищу предъявляли совсем невысокие.
Рин старалась выбирать улицы, где не было людей. В ее одежде она здесь весьма приметна, а слухи в деревнях распространяются быстрее, чем зараза в госпитале. Девушка взглянула на наручные часы: половина девятого. Патруль должен начать обходы в девять утра, и до этого кровь из носа нужно миновать Синтар и выйти к Мертвым топям. Значит, времени у нее осталось не так много. Интуиция шепнула ей бежать, и она побежала, уже не заботясь о том, что кто-то мог ее увидеть. Рин как раз пробегала мимо такелажной лавки, которая стояла последней в ряду низких домиков, когда путь ей внезапно преградил седенький дедуля, похожий на сморщенный гриб. Рин невольно остановилась, и он сцапал ее за рукав.
– Постой, девонька, помоги дедушке, – прокряхтел старик, стукая об снег палкой, на которую опирался. – Дочка заболела, тяжелая совсем, маленький есть просит, а одному мне не сладить с двумя!
– Ох, не вовремя ты, дедуля, спешу я! – поморщилась Рин, нервно глядя на часы: без пяти девять.
– Не оставляй старика погибать, совсем некому помочь… – огорчился тот.
– Дедуль, прости! Нет времени!
– Нешто от собак бежишь? – он как-то странно покосился за ее плечо, а потом хитро усмехнулся и поманил ее.
– Пойдем, девонька, я тебя укрою. Понял я тебя: ты от гвардейцев скрыться хочешь.
Рин остолбенела:
– Чего?!
– Пойдем! Пойдем, да поскорее! Патруль пройдет, тебя не сыщет. Ты ужо уйти не успеешь, вон ужо они идут, – он махнул рукой куда-то за ее спину.
Рин обернулась и увидела в самом конце деревни группу солдат, возглавляемую командиром в алой кирасе. Они шли нога в ногу, их топот отдавался в ее ушах тянущей болью. Зубы у Рин заныли, кулаки зачесались. Пот прошиб ее от макушки до пяток, и липкий страх скрутился узлом где-то внизу живота. Только теперь она поняла, что вперед ее гнал звук их марша, который она заслышала еще раньше, но не распознала. Дед потянул ее в сторону своей бревенчатой хибары.
– Дед! – рыкнула она, вглядываясь в его мутные серые глаза. – Только без фокусов.
– Не волнуйся, девонька, у меня сын такой, как ты, – улыбнулся он, и его лицо стало похоже на печеное яблоко.
– Был когда-то… – добавил старик, и усмешка его потухла, а в глазах словно появилось и тут же пропало темное пламя.
Она вошла в хибару вслед за дедом. Обстановка была бедняцкая: две комнаты с низкими потолками, единственное неширокое окно занавешено пожелтевшим от времени